Петр Ковалев Александрович

Вечно не спящий и вечно живой, О, Интернет! Кто же и что же сравнится с тобой? Выбора нет! &nbsp; Властвуешь мощно, великий, всегда Сетью своей! Всюду простер ты свои провода, Идоменей! (1) &nbsp; Ты охраняешь морские суда, Шед чередой, Ты напояешь в пустынях стада Влагой живой! &nbsp; Больше, мощнее ты день ото дня, Радостный LINK! Но пожалей, ради WEB&rsquo;а меня &ndash; Евров подкинь-к!

Интернет (пеан)

Ветер внезапно возник в кронах промокших деревьев. Чудится голос вдали. Ночь наступает, спеша Голые ветки прикрыть, травы закутать в туман&hellip; Так человек: на седеющий локон искусно Рядит колпак, чтобы демон ночью не спутал концов. Чтоб не увидел никто старости страшный оскал&hellip;

АНАКРЕОНТИЧЕСКОЕ

Боже, вокруг так мало любви и так много злобы! И мне уже понятно твое молчание, ведущее нас по пустыням познания, чтобы выпросить покаянье или манное подаяние. &nbsp; Тело твое брошено в мир на разор и забаву и, как куль с подарками новогодними, выпотрошено. Обещает Авве тебе посмертную славу, нам &ndash; вино красное и галлон пшена&hellip; &nbsp; На губах вкус масла, молока и жженого солода &ndash; сладкое и кислое &ndash; как зимой мороженое&hellip; Боже, если слышишь, молю, сохрани от долгов и холода всех влюбленных, детей, стариков и брошенных кошек!

NOLI OBLISCI INOBLITTERATI (А. Масалову)

Мой Аллах превращает меня в зеркала, Запрещая тебя рисовать, мой Аллах! &nbsp; И в глаза наливает, как чай в пиала, Твою нежную, тонкую стать. О, Аллах! &nbsp; Твои легкие кудри и мочки ушей Он приводит под взгляды мои, мой Аллах! &nbsp; И дает опуститься по лестнице шеи На янтарную пышность груди. О, Аллах! &nbsp; Скромность глаз не дает в полутьме различить Две пугливые серны сосков, мой Аллах! &nbsp; Но, вспугнув их, я вижу жемчужную нить, Что ведет в райский сад, полный снов. О, Аллах! &nbsp; Вижу гурий прелестных на бедрах твоих, Они нежно зовут меня в дом, мой Аллах. &nbsp; Я войду и усну на коврах дорогих, Успокоенный сладостным сном, о, Аллах! &nbsp; Будет сниться мне сад, весь в озерном дыму, Эти краски придумал рассвет, мой Аллах. &nbsp; Но во сне все равно я никак не пойму Рисовать красоту твой запрет, О, Аллах!

Мой Аллах превращает меня в зеркала... (газэла)

Что-то сломалось в закате И рассвет проклятый з-з-з-заклинило. В красном стою х-х-халате Я на полуночной линии. Дальше идет неизбежность &ndash; Час пик И-и-и-и-исуса Навина, Душем смытая нежность Каплет из слива на небо. И последние звуки жизни Расцветают на окнах си-и-и-ние. Так на свинцовой тризне Сгорают фоне-эмы имени.

Что-то сломалось в закате...

Если есть на земле утешенье превыше любви, то скажи мне о том, одинокий мой, странный мой странник. Все терять и опять начинать все с начала, и думать, что боги дадут тебе счастье, &ndash; как минимум &ndash; странно. Я немало уже повидал на веку своем горьком богов и героев, певцов и поэтов&hellip; и кошек. И Эдип говорил мне когда-то, что зренье обрел он и правду любви лишь на кончике жениной брошки. Молодые гомеры локтями свой путь пробивают себе и не знают сомнений &nbsp;в любви и таланте. Стоит ли удивляться, что их ослепляет безумие, жажда наживы, оружье, гетеры, таланты? Дай им бог или боги когда-нибудь истину в истинном свете величия нежной любови увидеть И постигнуть страдание глаз, не желающих ведать паденья любви и листвы над рекою под странным названием Припять. Только грекам с их греческой спесью все кажется в мире подлунном разумным, по-гречески точным и верным. Мы же &ndash; варвары &ndash; знаем, что мера любви &ndash; это хаос и космос, и логос с его оправданием нервным. Только чувство в любви, только звук приближенья шагов моих женщин любимых ценю я как праведный опыт, А иначе, зачем бы мне царский дворец и богатство, и слава, и почести, и моей странной судьбы оглушающий топот?.. &nbsp; Я люблю приходить вечерами один к обагренным воспоминаньями скалам, Ропот нежной волны меня тешит и детские мысли, подобно бесценным опалам, Так легко подает к моим тяжким стопам, что мне кажется в этом спасенье От ударов судьбы, от несчастных детей и от землетрясенья! Словно в детстве, когда моя мать меня в люльке сосновой качала, Я пытаюсь понять, в чем конец, черт возьми, этой жизни и в чем же начало?! Юный Гектор кричит: от него уж четвертая дева уходит одетой, А Кассандра молчит, только бродит одна по окрестностям где-то. Тяжело! И, боюсь, что когда-нибудь рухнет все это! И записки мои попадут в руки юного злого поэта! Станет он верещать о паденьи любви и возлюбленной Трои И стиховный обряд разлучит с моим именем и с моей кровью! Что же, так &ndash; как всегда &ndash; с разрушенья начал начинается новая эра. &nbsp; Кто-то сказал мне, что видел в окрестностях Трои Гомера&hellip;

МОНОЛОГ ПОДАРКА

Уходить в неизвестность так страшно И так забавно! &nbsp;&nbsp;&nbsp;&nbsp;&nbsp;&nbsp;&nbsp;&nbsp;&nbsp;&nbsp;&nbsp;&nbsp;&nbsp;&nbsp;&nbsp;&nbsp;&nbsp;&nbsp;&nbsp;&nbsp;&nbsp;&nbsp;&nbsp;&nbsp;&nbsp;&nbsp;&nbsp;&nbsp;&nbsp;&nbsp;&nbsp;&nbsp;&nbsp; Забавно&hellip; Чувствуешь какую-то особую нежность Ко всему на свете&hellip; &nbsp;&nbsp;&nbsp;&nbsp;&nbsp;&nbsp;&nbsp;&nbsp;&nbsp;&nbsp;&nbsp;&nbsp;&nbsp;&nbsp;&nbsp;&nbsp;&nbsp;&nbsp;&nbsp; &nbsp;&nbsp;&nbsp;&nbsp;&nbsp;&nbsp;&nbsp;&nbsp;&nbsp;&nbsp;&nbsp;&nbsp;&nbsp;&nbsp;свете! &nbsp; Может быть, как-то так, Просто и беспечно, Уходили туда, в неизбывность, Те, кого так любил&hellip; &nbsp;&nbsp;&nbsp;&nbsp;&nbsp;&nbsp;&nbsp;&nbsp;&nbsp;&nbsp;&nbsp;&nbsp;&nbsp;&nbsp;&nbsp;&nbsp;&nbsp;&nbsp;&nbsp;&nbsp;&nbsp;&nbsp;&nbsp;&nbsp;&nbsp;&nbsp;&nbsp;&nbsp;&nbsp;&nbsp;&nbsp;&nbsp;&nbsp;&nbsp; так любил&hellip; &nbsp; Одному тяжело прозябать, зябнуть, стынуть. Это ведь зяблик поет эту песню&hellip; Если бы ему дать моё ё-сознанье, Может, тогда и Бог был бы вовсе не нужен&hellip; &hellip;&hellip;&hellip;&hellip;&hellip;&hellip;&hellip;&hellip;&hellip;&hellip;&hellip;&hellip;&hellip;&hellip;&hellip;&hellip;&hellip;&hellip;.нужен!

* * *

Письмо написано, но не отправлено, Оно подписано и так оставлено На этом ящичке, у этой полочки, На спинке ящерички, где иголочки Теряют яблочки с потертым золотом Судьбы истраченной, любви проколотой.

ПИСЬМО

Что такое жена? Кто такое жена? Это та, что мною поражена? Или та, которой я поражен? Или ночь во мраке и крепкий сон?!

Без названия

Милости я не прошу у жизни, пусть только цветет по весне жимолость. Пусть только протянута будет ладонь милостиво. А на ладони три ягодки: юности дар безмятежный, вкусный, и нежной старости тихий и радостный праздник&hellip; &nbsp; Осталась только одна ягодка в горсти&hellip; Это тебе, мой друг, самая малость!.. Не грусти обо мне и прости!

ЖИМОЛОСТЬ

Строка к строке, листок к листку &ndash; Растет загадочное зданье Поэзии. Ее ростку Не в раз придумаешь названье. &nbsp; И, опускаясь в глубину Благословенного теченья, Поэт взметает звезд волну, Чтобы изобразить волненье&hellip; &nbsp; Но то, чему названья нет, Молчит, как путник запоздалый&hellip; И разбивается сонет О дискурса крутые скалы. &nbsp; Как в море высится прибой, Раскручивая вод движенье, Так и восходит над тобой, Поэт, поэтика мгновенья! &nbsp; И, доверяясь облакам, Ты нервно куришь папиросы И запускаешь к небесам, Как шарики, свои вопросы. &nbsp; - Зачем восторженных харит Поет обманчивая лира? Ведь никогда не измени́т Струна несовершенство мира? &nbsp; - Зачем надежды корабли Вести по воле провиденья К брегам неведомой земли, Не ожидая возвращенья? &nbsp; Не лучше ль в гавань спрятать их, Чтоб знать заране час и тему? Чтоб каждый день, как новый стих, Рождался, чтобы встать в поэму?

ПОЭЗИЯ

Exegi monumentum sum&hellip; Horatius &nbsp; При мне лишь кот, собака, шпага да философский аргумент в защиту прошлого. Бедняга! &ndash; Уou have erected monument&hellip; &nbsp; Так много жизни, сил и света служенью муз посвящено, что не осталось у поэта деньжат на крепкое вино! &nbsp; Продать бы шпагу, но, ей-богу, кому она сейчас нужна? В России, как всегда, в итоге грядут иные времена, &nbsp; подлей, безжалостней люмбаго&hellip; А вдоль пегасова пути все продается, кроме шпаги и водки после двадцати! &nbsp; Усталый пес мне руку лижет&hellip; И предлагает не курить госдума с Лермонтовым иже, чтобы до пенсии дожить, &nbsp; увидеть нанотехнологий неопалимую свечу, узнать: растут откуда ноги у нашей сборной по мячу? &nbsp; Все так, но прошлое остыло. Осталось лишь без суеты, облокотившись на перила, с котом беседовать на &laquo;Ты&raquo;! &nbsp; И посреди античных схолий признать, что некуда идти, что надо вспоминать глаголы, которых несть произнести, &nbsp; что должно не вопить в пустыне, а на мансарде без затей гонять вульгарною латынью от монумента голубей.

PROSPERO VULGATO

Не говорить прощальных тихих слов, Не закрываться в сумрачном молчаньи, Пред гробом сочиняя покаянье, А лишь поправить у чела покров, Как у ребенка сбитые пеленки, И с нежностью следить, едва дыша, За тем, как встречь еще одна душа Взлетает прямо к Богу на коленки.

PRO MEMORIA

Наша ЖИзнь не роман &ndash; оЖИДанья, вокзалы и встРЕЧИ Или встРЕЧИ в вокзалах, кОТорых приХОДится ЖДать. Если ЖИзнь &ndash; это текст, то его нарратив БЕСконечен, Потому что уж точно не нам эту кнИГУ писать! &hellip;и читать&hellip; &nbsp; Наша ЖИзнь - это сон: из провинции двИЖЕмся в лето, ПроЕзЖаем ВоронЕЖ, кОТорый ниКАК не дОГНатЬ. В сонных уЛИЦАХ ЧУДятся шеПОТЫ бывших ОПАЛьных поЭТОв, Ветром сшИТЫе лИстьЯ зачем-то напомИнают тетрАДь. &nbsp; Наша ЖИзнь &ndash; это спИСКИ изъятых указом из БИБЛИОтеки НеПРОЧтенных стИХов, РАЗлетеВшихСЯ в сУМРАК и пАДь&hellip; Или наши сЛОВА? Или сЛАВА слОВЕС неЖИВых чЕЛОвеков? Или ПОШЛАя НАДпись: &laquo;В гостинице Не УМирать!&raquo;?

«Воронежский текст» русской культуры

Из поколенья, обреченного &nbsp;На Мир, на Май, на Равный Труд, &nbsp;Не много выросло &quot;ученых&quot;, &nbsp;Осознающий свой &quot;статут&quot;. &nbsp; &nbsp;И, прочитав жизнь по учебникам, &nbsp;Они их сдали на утиль... &nbsp;Но, может, дело не в ученье, А в том, что был неверный стиль?

my generation

[1] &nbsp;&nbsp; &nbsp; &nbsp; &nbsp; &nbsp; &nbsp; &nbsp; &nbsp; &nbsp; &nbsp; &nbsp; &nbsp; &nbsp; &nbsp; &nbsp; &nbsp; &nbsp; &nbsp; &nbsp; &nbsp; &nbsp; &nbsp; &nbsp; &nbsp; А чья это земля? Быть может, этих зайцев и оленей &nbsp; &nbsp; &nbsp; &nbsp; &nbsp; &nbsp; &nbsp; &nbsp; &nbsp; &nbsp; &nbsp; &nbsp; &nbsp; &nbsp; &nbsp; &nbsp; &nbsp; &nbsp; &nbsp; &nbsp; &nbsp; &nbsp; &nbsp; &nbsp; &nbsp;Или слепого волка? Наливается кровью Обожженный закат&hellip; В колыбель к изголовью Вновь ракеты летят. &nbsp; Вновь на ссадине века Баррикады из тел&hellip; Человек человеку Гибель шлет сквозь прицел. &nbsp; Из протоков на стрежень Гонит мин воронье И окопами режет Караваи жнивья. &nbsp; Ставит стяги и дзоты, Как венки на кровать&hellip; Только что же ты? Кто ты, Чтобы здесь умирать? &nbsp; Для чего ты стреляешь Беженцев-лебедей? Почему ты считаешь Эту землю своей??? &nbsp; Как же звери из чащи? Муравейника дом, Посеченный на части Пограничным столбом? &nbsp; Там, на угольных шахтах Трупы белок-летяг, Вдоль разбитого тракта &ndash; Кровь лосей-работяг, &nbsp; Здесь лежит &laquo;разведгруппа&raquo; Пожилых воробьев... С кем им меряться, глупым, Демаркацией слов? &nbsp; Лишь таксисты-вороны Смеют сунуть свой нос За кольцо обороны, На сожженный блокпост!.. &nbsp; [1] это из 103 псалма: молитва об угнетённых, возлагающих на бога свою надежду на спасение

DE PROFUNDIS CLAMAVI

Душа, отстрадав, улетает на небо, к далекой звезде, Чтоб в сонме комет по вселенским орбитам кружиться И истинный смысл постигать в ослепительной темноте Движенья миров бесконечных и сретенья фраз на границе Сознания. &nbsp;&nbsp;&nbsp;&nbsp;&nbsp;&nbsp;&nbsp;&nbsp;&nbsp;&nbsp;&nbsp;&nbsp;&nbsp;&nbsp;&nbsp;&nbsp;&nbsp;&nbsp;&nbsp;&nbsp;&nbsp;&nbsp;&nbsp; Ветрено. День начинает отсчет Бозонами Бога на нитях седых филаментов&hellip; И время качается в войдах[1], и вечность течет Сквозь пальцы, сквозь мысли, сквозь души как пестрая лента. &nbsp; Нет боли, нет воли, и Дух отвыкает от слов, Бездомный, свободный для рейнольдсоновских турбуленций. И шепот реликтовый ныне умолкших миров Ему заглушает родильные крики младенца И шорох листвы, &nbsp;&nbsp;&nbsp;&nbsp;&nbsp;&nbsp;&nbsp;&nbsp;&nbsp;&nbsp;&nbsp;&nbsp;&nbsp;&nbsp;&nbsp;&nbsp;&nbsp;&nbsp;&nbsp;&nbsp;&nbsp;&nbsp;&nbsp;&nbsp;&nbsp;&nbsp;&nbsp;&nbsp;&nbsp;&nbsp;&nbsp;&nbsp;&nbsp;&nbsp; И дождение капель росы, И свисты ракет, зависающих над Краматорском. Лишь в памяти вспышками в свете сверхновой звезды &ndash; Река на рубежье, высокие травы в излучине Томьской.[2] &nbsp; Там бродят стада, оставляя в песочнице блюдца копыт, Которые дождь до краев наполняет таинственным зельем, Там холод с черемух спускается в заводь ракит, Клешнями туманности Рака разбрызгивая эпителий По Via Lactea.[3] &nbsp;&nbsp;&nbsp;&nbsp;&nbsp;&nbsp;&nbsp;&nbsp;&nbsp;&nbsp;&nbsp;&nbsp;&nbsp;&nbsp;&nbsp;&nbsp;&nbsp;&nbsp;&nbsp;&nbsp;&nbsp;&nbsp;&nbsp;&nbsp;&nbsp;&nbsp;&nbsp;&nbsp;&nbsp;&nbsp;&nbsp;&nbsp;&nbsp;&nbsp; Все сходится в этой гармонии сил&hellip; И нечем и незачем плакать пред дальней дорогой, Просить о прощеньи, просить, чтобы мир нас простил, И тяжким смиреньем своим перед смертью подначивать Бога. &nbsp; [1] Это не опечатка, а обозначение больших пустот в космосе. [2] От названия реки Томь. [3] Это латинское название Млечного Пути.

ДУША

&nbsp;&nbsp;&nbsp;&nbsp;&nbsp;&nbsp;&nbsp;&nbsp;&nbsp;&nbsp;&nbsp;&nbsp;&nbsp;&nbsp; &nbsp;&nbsp;&nbsp;&nbsp;&nbsp;&nbsp;&nbsp;&nbsp;&nbsp;&nbsp;&nbsp;&nbsp;&nbsp;&nbsp;&nbsp; И кто-то там мелькает в свете лунном... &nbsp;&nbsp;&nbsp;&nbsp;&nbsp;&nbsp;&nbsp;&nbsp;&nbsp;&nbsp;&nbsp;&nbsp;&nbsp;&nbsp;&nbsp;&nbsp;&nbsp;&nbsp;&nbsp;&nbsp;&nbsp;&nbsp;&nbsp;&nbsp;&nbsp;&nbsp;&nbsp;&nbsp;&nbsp;&nbsp;&nbsp;&nbsp;&nbsp;&nbsp;&nbsp;&nbsp;&nbsp;&nbsp;&nbsp;&nbsp;&nbsp;&nbsp;&nbsp;&nbsp;&nbsp;&nbsp;&nbsp;&nbsp;&nbsp;&nbsp;&nbsp;&nbsp;&nbsp;&nbsp;&nbsp;&nbsp;&nbsp;&nbsp;&nbsp;&nbsp;&nbsp;&nbsp;&nbsp;&nbsp;&nbsp;&nbsp;&nbsp;&nbsp; А.Фет Бог ли нас убивает иль сами мы умираем, Вспыхнув, как спички, в ночи? Как он, невидимый снайпер, нас выбирает: По зрачку сигареты, &nbsp;&nbsp;&nbsp;&nbsp;&nbsp;&nbsp;&nbsp;&nbsp;&nbsp;&nbsp;&nbsp;&nbsp;&nbsp;&nbsp;&nbsp;&nbsp;&nbsp;&nbsp;&nbsp;&nbsp;&nbsp;&nbsp;&nbsp;&nbsp;&nbsp;&nbsp;&nbsp;&nbsp;&nbsp;&nbsp;&nbsp;&nbsp; по дуновению флейты, &nbsp;&nbsp;&nbsp;&nbsp;&nbsp;&nbsp;&nbsp;&nbsp;&nbsp;&nbsp;&nbsp;&nbsp;&nbsp;&nbsp;&nbsp;&nbsp;&nbsp;&nbsp;&nbsp;&nbsp;&nbsp;&nbsp;&nbsp;&nbsp;&nbsp;&nbsp;&nbsp;&nbsp;&nbsp;&nbsp;&nbsp;&nbsp;&nbsp;&nbsp;&nbsp;&nbsp;&nbsp;&nbsp;&nbsp;&nbsp;&nbsp;&nbsp;&nbsp;&nbsp;&nbsp;&nbsp;&nbsp;&nbsp;&nbsp;&nbsp;&nbsp;&nbsp;&nbsp;&nbsp;&nbsp;&nbsp;&nbsp;&nbsp;&nbsp;&nbsp;&nbsp;&nbsp;&nbsp;&nbsp;&nbsp;&nbsp;&nbsp;&nbsp;&nbsp;&nbsp; по вздоху свечи? Видит нас сквозь стены, &nbsp;&nbsp;&nbsp;&nbsp;&nbsp;&nbsp;&nbsp;&nbsp;&nbsp;&nbsp;&nbsp;&nbsp;&nbsp;&nbsp;&nbsp;&nbsp;&nbsp;&nbsp;&nbsp;&nbsp;&nbsp;&nbsp;&nbsp;&nbsp;&nbsp;&nbsp;&nbsp;&nbsp;&nbsp;&nbsp;&nbsp;&nbsp;&nbsp;&nbsp;&nbsp;&nbsp;&nbsp;&nbsp;&nbsp;&nbsp; сквозь крыши, &nbsp;&nbsp;&nbsp;&nbsp;&nbsp;&nbsp;&nbsp;&nbsp;&nbsp;&nbsp;&nbsp;&nbsp;&nbsp;&nbsp;&nbsp;&nbsp;&nbsp;&nbsp;&nbsp;&nbsp;&nbsp;&nbsp;&nbsp;&nbsp;&nbsp;&nbsp;&nbsp;&nbsp;&nbsp;&nbsp;&nbsp;&nbsp;&nbsp;&nbsp;&nbsp;&nbsp;&nbsp;&nbsp;&nbsp;&nbsp;&nbsp;&nbsp;&nbsp;&nbsp;&nbsp;&nbsp;&nbsp;&nbsp;&nbsp;&nbsp;&nbsp;&nbsp;&nbsp;&nbsp;&nbsp;&nbsp;&nbsp;&nbsp;&nbsp;&nbsp;&nbsp; сквозь металлический кожух Наших машин, Слышит в скрипении мачт, &nbsp;&nbsp;&nbsp;&nbsp;&nbsp;&nbsp;&nbsp;&nbsp;&nbsp;&nbsp;&nbsp;&nbsp;&nbsp;&nbsp;&nbsp;&nbsp;&nbsp;&nbsp;&nbsp;&nbsp;&nbsp;&nbsp;&nbsp;&nbsp;&nbsp;&nbsp;&nbsp;&nbsp;&nbsp;&nbsp;&nbsp;&nbsp;&nbsp;&nbsp;&nbsp;&nbsp;&nbsp;&nbsp;&nbsp;&nbsp;&nbsp;&nbsp;&nbsp;&nbsp; в качании горных вершин Дрожь нашей кожи? Что же тогда НЕ УБИЙ?!?

Стихи. Петр Ковалев Александрович