Стихи. Пожалуй, это лучший способ тонко передать каждую грань чувства, хранящегося в душе. Способ передать это красиво и даже несколько мелодично. Стихи рождаются где-то внутри: когда ты пишешь - слова то дело витают вокруг тебя и постепенно собираются в единую причудливую цепочку.
- Главная
- Стихи
Стихи и лирикаДобавить стих
Лирика
Наступила Зима..
Наступила зима и быть может мы встретимся снова
И дороги опять приведут нас двоих к декабрю.
И достаточно будет лишь взгляда и первого слова
Чтоб понять, как тебя я по-прежнему сильно люблю.
Будут вновь в серебре красоваться пушистые ели,
Белым снегом покроются крыши уставших домов.
И ночами нам сказку расскажут седые метели
Ангел вновь чудеса принесет из загадочных снов.
И на окнах озябших мороз разукрасит узоры,
Город снова уснет под покровом царицы зимы.
И покажутся глупыми наши все прошлые ссоры
Пусть декабрь подарит из сказки волшебной мечты.
Он опять принесет нам в судьбу свои чудо-сюжеты
И мы встретимся в час когда будет стучать Новый год.
И появятся сразу на сотни вопросов ответы
Заблестит, засияет от счастья ночной небосвод.
Будет сыпать на плечи нам белая крошечка с неба
Засверкает звезда на потерянном Млечном пути.
А мы будем стоять под пушистыми хлопьями снега
И о счастье мечтать в этих нежных объятьях любви
© Неизвестная Лотта10 декабря 2023 21:39Лирика
Снегопад за окном…
Снегопад за окном он опять удивительно нежный,
Обнимает за плечи и прячет в сугробы дома.
Снег вальсируют тихо и дарит немножко надежды
И тихонько о счастье поет нам старушка Зима.
Снегопад за окном заметает все скверы, тропинки
В нежном танце кружит и уносит печали во тьму.
Звезд не видно во мгле лишь сверкают застывшие льдинки
Снег идёт и идёт мы в прекрасном, волшебном плену.
Снегопад за оконном и поют нам седые метели,
Что нам всем не хватает немного любви и тепла.
Год уходит неспешно последние тают недели
Мягко стелет Декабрь белым снегом церквей купола…
Серебрится тропинка ведёт нас к волшебному чуду,
Белый Ангел спустился с небес, согревая теплом.
Снегопад за окном стелет белым повсюду, повсюду
Все вокруг серебрится и кажется сказочном сном….
© Неизвестная Лотта10 декабря 2023 21:38Лирика
Белым снегом…
Белым снегом опять
Все укрылись дома.
Город тихо уснул
Под Покровом зимы.
И кружатся снежинки
Всю ночь до утра.
И нам сняться опять
Разноцветные сны.
Ночь волшебная снова
Вступает в права.
Тихим шагом крадется
Уже Новый год.
Зажигаются свечи
В усталых домах.
И на елках огни,
И детей хоровод.
Пролетают года
Век за веком идёт.
Год подводит опять
Нашей жизни черту.
Только сердце по-прежнему
Верит и ждёт,
Что придут чудеса,
Снова верит в мечту.
Белым снегом опять
Все укрылись дома.
Город Ангела ждёт
Под Покровом зимы.
Бой старинных часов
И застыли сердца.
Белым саваном ночь…
Пусть не будет Войны…
© Неизвестная Лотта10 декабря 2023 21:32Проза
Анатолий Чертенков "Я родом из России". ГЛАВА 10. "НЕЛЬЗЯ УМИРАТЬ В ВОСЕМНАДЦАТЬ ЛЕТ".
ПОВЕСТЬ
Нас ненависть в плен захватила сейчас, Но не злоба нас будет из плена вести… В. Высоцкий, «Песня о ненависти» Профессиональный канатоходец Виктор Львович Оболенский из всех явлений природы больше всего любил грозу. При первых признаках её появления садился у рас¬крытого окна на свой любимый, пережив¬ший не одно поколение венский стул, снимал тёмные очки и замирал в ожидании дождя. Виктор Львович был слеп от рождения. Надю в такие минуты мучила ревность. Чтобы прогнать её, она забиралась на диван, подгибала под себя ноги и любовалась мужем. Оболенский был высок, статен, красив, обладал недюжинным умом и невероятной силой воли. В десять лет Виктор Львович, тогда еще просто Витька, впервые прошёл по канату. Тридцатидвухмиллиметровый стальной трос был натянут на уровне Витькиной груди между двумя могучими соснами. Двенадцать с половиной метров нужно было преодолеть мальчику, чтобы стать мужчиной, но Витька тогда ещё не знал этого. Он просто поднялся на сооруженную заботливыми отцовскими руками площадку и сделал первый шаг. Девчонки завизжали, пацаны притихли, взрослые стали отговаривать. «Я пятками вижу», – сказал будущий канатоходец. Это была его первая в жизни победа. Вопреки расхожему мнению, что каскадёры долго не живут, отец Виктора – легендарный Лев Владимирович Оболенский прожил долгую и красивую жизнь. Единственное, что ему долго не удавалось, так это создать семью. «Работа у меня такая», - обманывал он себя, прыгая в неизвестность с крыши многоэтажного дома или направляя в про¬пасть пылающий автомобиль. Женщины ему не верили, однако иллюзий не строили. Так было всегда. С Катей, двоюродной сестрой режиссёра фильма, в съёмках которого каскадёр принимал участие, Лев Владимирович познакомился на собственном пятидесятилетии. Несмотря на разницу в возрасте, Катя была моложе на двенадцать лет, они сразу почувствовали, что созданы друг для друга. И была свадьба!.. Через месяц Катя поняла, что беременна, и поделилась своим открытием с мужем. Это была первая настоящая радость в семье Оболенских. Разве могли они знать, что судьбе будет угодно, чтобы даты рожде¬ния сына и смерти матери совпали с точностью до минуты. Кати не стало. А появившийся на свет мальчик был обречён никогда не видеть его. Он родился слепым. Вот тут-то и потребовалось от каскадёра всё его мужество. Оболенский выстоял, заставил себя не пасть духом, воспитал сына и научил его всему, чем владел и что умел сам. Старый каскадёр умер в восьмидесятилетнем возрасте, успев женить сына и понянчить внучку, чудную белокурую девчушку Алёнку. Сверкнула молния, и вслед за раскатом грома на землю обрушился ливень. Крупные капли, ударяясь об асфальт, объединялись между собой, превращаясь в ручейки и лужи. Всего этого Виктор Львович не ви¬дел. Он вдыхал пряный, пропитанный грозой июньский воздух. Глаза его были широко открыты, челюсти сжаты, на лбу образовались морщины.
Вновь ударила молния. Виктор Львович почувствовал её обжигающее дыхание. «Как прекрасен свет!» – пронеслось в подсознании, и тут он увидел звёзды. Это было невероятно. «Звёзд в грозу не бывает», – машинально подумал Оболенский и закрыл глаза. Звёзды пропали. Сделав над собой усилие, он приподнял веки и снова увидел звёзды. – Надя! – позвал он, – Надюша! – Что случилось, Витя? – женщина по¬дошла к мужу и обняла его за плечи. – Я вижу звёзды, Надя! – Этого не может быть! – Но я вижу. О Боже! – Виктор Львович схватился за голову. Прямо перед собой он увидел Алёнку, которая ровно год назад вышла из дома и не вернулась. С какой звезды спустилась девушка, он не заметил, да и со звезды ли... Её силуэт появился неожиданно и с каждой секундой становился отчётливей, при¬обретая объём и форму. Наконец Алёнка опустилась так низко, что казалось, протяни руку - и дотронешься до её лёгкого, почти невесомого платья. – Алёнка?! – прошептал Виктор Львович. – Да! Это я, папа! Я пришла попрощаться. – Где ты, Алёнка? – Меня убили. Ровно год назад. Отомсти за меня, папа! Нельзя умирать в восемнадцать лет... Видение исчезло. «Я только что видел дочку, Надя, – сказал Виктор Львович, повернув к жене голову. – Нашу Алёнку!» И тут до него стало доходить: он видит. Будто из тумана, к нему выплывала комната, точно такая, какой он её и представлял. – Я вижу, Надя! Виктор Львович за¬метался по квартире. – Вот кровать, она заправлена шёлковым покрывалом. На нём изображены четыре белых лебедя, а вот здесь, – Виктор Львович ударил ладонью по покрывалу, – а вот здесь заштопано тёмно-синими нитками. – Да, голубых у меня тогда под рукой не оказалось, – как в бреду отозвалась Надя. – Вот телевизор, на правой стенке царапина. На телевизоре – ваза. – Вообще-то, да. – В вазе цветы, по-моему, каллы, белые такие. – Нет! Цветов нет. – Как же нет? Я же их вижу, – Виктор Львович взял вазу в руки. – В самом деле – нет. Но что это такое? Я держу вазу в руках, но вижу, что она продолжает находиться на телевизоре, и в ней эти проклятые цветы!.. – Успокойся, милый! Ты просто переутомился. После исчезновения Алёнки я не держу в доме цветов. – Да, я знаю, прости! Ты хочешь сказать... – Виктор Львович сам испугался своих мыслей. – Может, коньяку, Витя? – спросила Надя. Оболенский обернулся к жене и вдруг неожиданно засмеялся. – Знаешь, Наденька, я сейчас вспомнил сказку про шапку-невидимку. – При чём тут шапка? – Надя не на шутку испугалась. – Невидимка, – повторил Виктор Львович. – Понимаешь, у меня такое ощущение, что на нас с тобой надето по такой шапке. Чушь, конечно! Но дело в том, что я вижу нашу комнату, вижу кровать, телевизор, вижу вазу с несуществующими цветами, различаю цвета и понимаю буквы, но я не вижу ни тебя, ни себя. Странно, ты не находишь? Ладно, принеси выпить, только водки. Надя сходила на кухню, принесла бутылку, стопку, бутерброд. Он молча вы¬пил. – Так, – медленно произнёс Виктор Львович, – у нас есть в доме отрывной календарь? – Есть, я же тебе говорила. Он у нас всегда был, и у мамы моей был. – Знаю, потому и спрашиваю, надеюсь, ты листки с него регулярно отрываешь? – Конечно. А почему ты спрашиваешь? – Пойдём, – Оболенский уверенно на¬правился к коридору. Включил свет. – Вот он. Я вижу его. И лампочку вижу, и выключатель, а теперь попробую прочитать, что на нём написано, а ты проверяй. 25 июня, правильно? – Да. – Вторник? – Нет, среда. – Я так и думал. А год какой? – 1997-й. – А я читаю – 1996-й. Ты понимаешь, в чём дело? – Нет. – Попробую объяснить, если, конечно, я не рехнулся. Кстати, сколько сейчас времени? – Ровно шесть вечера. – Хорошо! У нас в запасе 15 минут, ты только не волнуйся, – Виктор Львович обнял жену, она прижалась к нему и заплакала. – То, что ты сейчас услышишь, Надя, похоже на бред, но поверь, я в здравом уме. Ты мне веришь? – А когда я в тебе сомневалась?! – Вот и умница. Я не знаю, как объяснить это явление, но дело в том, что я действительно вижу, но не сегодняшний день, а то, что происходило ровно год назад. С тобой, со мной, с Алёнкой. Надя опять заплакала. – Ну вот, а говоришь, что веришь мне. Прекрати плакать, у нас не так много времени. Если то, о чём я думаю, имеет место, то ровно через десять минут должна появиться Алёнка. Я это помню точно. Она обещала прийти ровно в шесть, а пришла пятнадцать минут седьмого. Я ей сказал, что пунктуальность красит человека, а не наоборот, а она поцеловала меня в щёку. Вот сюда. – Глаза канатоходца увлажнились, но он быстро взял себя в руки. – А сейчас, Надя, пойдём на кухню и встанем у окна. Только прошу, стой тихо и во всём меня слушайся. Сама-то ты ничего не увидишь, но я буду обо всём подробно рассказывать. Кстати, приготовь права и ключи от машины, возможно, они понадобятся. – А если не понадобятся? – Тогда я признаюсь, что действительно переутомился, и пойду спать. Но нет! Я, кажется, прав. – Что случилось? – Ничего. Просто я увидел самого себя. Сижу за столом и точу нож. Знаешь, а я ведь раньше себя никогда не видел, даже в зеркале. А вот и ты, возишься с блинами. Слушай, а ты у меня настоящая красавица! «Да, год назад у меня ещё не было седых волос», – подумала Надя, а вслух сказала: – Я рада, что тебе понравилась. – А вот и Алёнка! Улыбается как ни в чём не бывало, чмокает меня в щёку, под¬ходит к тебе, берёт из тарелки блин, ты де¬лаешь вид, что сердишься. – Боже мой! – побледнев, воскликнула Надя. – А ведь я действительно тогда шлёпнула её по рукам, значит... – Вот, – перебивает Виктор Львович, – она с блином во рту пытается сделать реверанс, потом моет руки, и мы садимся пить чай. Разговора не слышно, всё происходит как в немом кино. Комментировать дальше не имело смысла. Оба они до малейшей детали помнили последний проведённый с дочерью вечер. Надя прижалась к груди мужа и заплакала. Казалось, ещё чуть-чуть, и она не выдержит, сорвётся в истерику. – Прекрати реветь! – сурово сказал Виктор Львович. – Иначе мы никогда не узнаем, что случилось с Алёнкой. Иди заводи машину и жди меня, она уже прощается с нами. Путь оказался недолгим. Алёнка торопилась: шла быстрым шагом, почти бежала. Через два квартала свернула и направилась в сторону парка. Возле входа остановилась, села на близстоящую скамейку и открыла сумочку. – А я и не знал, что она курит, – вполголоса сказал Виктор Львович. – А я знала, – так же тихо сказала Надя. – Тебе не говорила, не хотела расстраивать. – Только теперь она окончательно поняла: то, что с ними сейчас происходит, не является бредом, плодом больного воображения… Лицо её посуровело, слёзы высохли. – Подъехала «скорая», точнее, машина реанимации, «3708», буквы не разобрать, залеплены грязью, – прервал молчание Оболенский. – Так это же Лёшкина машина, он ещё говорил, что у него водителя сократили, так он теперь и жнец, и кузнец, и на трубе игрец – водитель и врач в одном лице, – поразилась Надя. – Боюсь, что ты права. А вот и он сам! Выходит из машины. Точно, Бедров. Алёнка много раз описывала его внешность, так что я не могу его не узнать. Они обнимаются, Алёнка целует его в губы. О Боже! Что он делает? У него в руке шприц. Мерзавец! Он ставит ей укол прямо через платье. У Алёнки от удивления расрасширяются зрачки, она падает ему на руки. Он несёт её к машине, открывается задняя дверца… А это ещё кто такой? Маленького роста, пухленький, как колобок, на правой щеке родинка... – Лысый, и нос пуговкой? – Да. А ты откуда знаешь? – Так это же Оливьер Владленович! – Оливьер Владленович? – переспросил Виктор Львович. – Ну да. Солнцев, главный врач нашей больницы, крупнейший по бо¬болезням сердца. Ой, Витенька! Мне страшно. Я с ним в одной школе училась, только он тремя классами старше. Он тогда еще Семёновым был, а Солнцевым он потом стал, когда его в толстых журналах печатать стали. Началось с придуманного им самим псевдонима, а закончилось изменением в паспорте. Он тогда как раз за мной ухаживать пытался, замуж звал. Только он мне всегда противен был, скользкий такой, вы¬высокомерный... а потом я тебя повстречала. – Да, дела... – задумчиво произнёс Виктор Львович. – Земля и в самом деле круглая!.. Но мы, кажется, отвлеклись, а они между тем отъезжают. Надя, давай заводи мотор, следуем за ними. Едем пока прямо. «Скорая» кружила по городу. Несколько раз останавливалась. Бедров оставлял машину и с чемоданчиком входил в подъезды домов. Два раза Виктор Львович следовал за ним, потом, сплюнув, сказал: – Подлец! Делает себе алиби. Работает строго по командам диспетчера скорой помощи, все адреса сходятся, потому он и не вызвал ни у кого подозрения. – Но что там Солнцев делает с Алёнкой? – спрашивает Надя. – Если бы знать. – Оболенский призадумался. – Ровно в 24 часа Бедров передаст машину сменщику, осталось не так много времени... Точно подслушав его слова, Бедров включил зажигание, и «скорая», вы¬ехав за город, свернула на лесную дорогу. Проехав с полкилометра, остановилась. Бедров с Солнцевым вышли из машины и стали копать яму. «Роют могилу», – догадался Виктор Львович, а вслух сказал: – Крепись, мать! Сейчас будут закапывать нашу дочь. Сказать-то сказал, а сам сорвался. Выскочил из машины и заметался по поляне, словно раненый зверь, безуспешно рассекая кулаками воздух. И видел лес, как упал этот сильный человек на траву, как царапал и грыз ни в чём не повинную землю. И слышал лес, нет, не крик, а вопль: то душа человечья жаждала мщения! Подошла Надя и совсем тихо спросила: – Они здесь её закопали? Значит, теперь мы знаем, где могилка нашей доченьки. – Принеси из машины лопату, – вместо ответа сказал Оболенский. – Ты хочешь... – Неси быстрее, я сказал! Надя при¬несла инструмент. «Ну, вот», – сказал он, окопав могилку со всех сторон. – Я больше ничего не вижу… И наступил новый день. Бедров припарковал новенькую, ещё пахнущую заводской краской «девятку» и вышел из машины. С трепетом погладил ка¬пот автомобиля, поправил галстук и вошёл в подъезд. Одет он был в модный свободного покроя пиджак, джинсы, на ногах лакированные ботинки. Открыв двери своей однокомнатной квартиры и включив свет в прихожей, молодой человек первым делом подошёл к зеркалу. Осмотрев себя с ног до головы, остался доволен и, сладко потягиваясь, сказал вслух: – Что бы там ни говорили, а жизнь прекрасна! – Безусловно, – услышал он мужской голос, – но для тебя это уже пройдённый этап. Щёлкнул выключатель, и комната озарилась ярким светом. Мурашки пробе¬жали по спине Алексея. Посредине комнаты за письменным столом, который ещё ут¬ром стоял у окна, он увидел мощный торс Оболенского. На самом столе, впереди торса, удобно расположились огромные кулаки в чёрных перчатках, между ними на месте телефона с автоматическим определителем номера находился ручной пулемёт, единственный глаз которого смотрел холодно и равнодушно. Бедров машинально сделал шаг назад. – Стоять, мразь! – услышал он женский голос, принадлежащий Надежде Алексеевне Оболенской – жене Виктора Львовича. – Стоять, мразь, я сказала! – повторила она, направляя на Алексея автомат Калашникова. – Что вам надо? Я буду жаловаться! – пролепетал хозяин дома. – Жаловаться?! Некому, голубчик, да и поздно! – сказал Оболенский, вставая из-за стола. Точный удар в солнечное сплетение помог Бедрову оценить произнесённые слова и принять соответствующую позу. – Обойдёмся без поклонов, – съязвил Виктор Львович, лёгким ударом под подбородок возвращая Алексея в вертикальное положение. Тем временем Надя откупорила водочную бутылку и ткнула горлышком в ровный ряд белых зубов, которыми так гордился несостоявшийся жених её дочери. – Пей, иуда! Разговор у нас будет долгим. Превозмогая боль, Бедров глотал вод¬ку до тех пор, пока она не попросилась обратно. Надя брезгливо отдёрнула руку и плюнула ему в лицо: – Вот тебе на закуску! А теперь раздевайся, – приказала она и по слогам добавила: – До-го-ла. Бутылка упала на лакированные ботинки, рыгнула на них и, удовлетворённая, с чувством выполненного долга, покатилась по па¬ласу. У Бедрова дрожали руки, молния на штанах не слушалась, не хотела расстёгиваться. – Может, помочь? – спросила Надя. – Только смотри, я ненароком могу оставить тебя без мужских достоинств, впрочем, они тебе всё равно больше не пригодятся. – Вы меня убьёте? – промямлил несчастный. – Тут ты не прав! – философски заметил Виктор Львович. – Убивают врагов, а преступников казнят. – За что?! Что я вам сделал? – завопил приговорённый. Совершенно голый, с посиневшими ногами и размазанными по щекам соплями, он стоял перед своими судьями, причитал и дрожал, не то от холода, не то от страха. – А теперь вспомни 25 июня 1996 го¬да, – Виктор Львович старался говорить спокойно, отчётливо выговаривая каждое слово. – Я... Я не убивал Алёнку, – выдавил из себя Бедров, не замечая, что проговорился. А когда понял, было уже поздно. Раньше его никогда не били, тем более так долго и так больно. Баловень судьбы, он всегда унижал других, никогда не задумываясь над тем, плохо, хорошо ли поступает. Для этого он слишком любил себя. Сейчас же пришёл его черёд получать удары, и это справедливо. А раз справедливо - значит правильно! «Дурак ты, Бедров», – сказал Виктор Львович, когда первый раунд экзекуции подошёл к концу. И, выдержав паузу, добавил: – Оливьер Владленович умнее тебя. Ему наши аргументы, – Оболенский постучал костяшками пальцев по пулемёту, – показались достаточно убедительными, чтобы рассказать правду. Он сразу признался, что ты уговорил его сделать аборт беременной от тебя женщине, за деньги, разумеется, но так, чтобы она об этом не знала. Он согла¬сился, вы обговорили детали, разработали план. Операция прошла успешно, но тебя это не устраивало. Ты остановил машину в лесу, прошёл в салон, наклонился над женщиной и ножом нанес ей удар в сердце. – Но! – взмолился Алексей. – Никаких «но», – перебил Виктор Львович. – Вина твоя доказана, приговор объявлен. Надя, приступай к исполнению. Бедров встал на колени: – Но я не убивал Алёнку, клянусь вам! Она не была беременной, мы с ней только целовались, – скороговоркой выпалил он. Надя носком туфли ударила его в грудь. Бедров опрокинулся на спину и тотчас почувствовал, как холодный ствол автомата упёрся ему в горло. И тут он увидел муху. Бедняжка угодила в паутину, запуталась в ней, безуспешно пытаясь вырваться, а невероятно больших размеров паук, в предвкушении вкусного обеда, злорадно ухмылялся. Бедрову показалось, что насекомое насмехается над ним, и ему стало по-настоящему страшно. – Никаких «но», – повторил Оболенский, – впрочем, мы готовы выслушать твою версию, у тебя есть полминуты. – Это всё Солнцев! Оливьер Владленович. Он заставил меня, он... Он страшный человек, у него была больная, её привел какой-то грузин, клянусь, я не знаю его имени. Но больную звали Ниной. У неё был неизлечимый порок сердца. Короче, Оливьер Владленович решил сделать ей пересадку и.… и использовал вашу дочь в качестве донора, я не мог отказать ему, не убивайте меня! Он обещал мне деньги на машину, хотите - заберите её! Только не убивайте! Надя нажала на курок, однако выстрела не последовало. Она отбросила автомат, рухнула на пол и в бессильной ярости замолотила кулаками по мокрому от пота телу Бедрова. Не выдержал и Виктор Львович, впервые в жизни он, потеряв ориентацию, упал, уронив стол и находившийся на нём ручной пулемёт. Однако руки его непостижимым образом отыскали шею Бедрова... Смерть заглянула в глаза подонку, опорожнила ему мочевой пузырь и вырвала из горла нечто хриплое, непереводимое, страшное… Эта естественная реакция обреченного организма вернула Оболенских в осознанную действительность. – Принеси бумагу и ручку, они должны быть в твоей сумочке, – попросил Виктор Львович жену. Надя поднялась на ноги, машинально поправила юбку, убрала со лба прядь волос и осмотрелась. Заметив опрокинутый стол, поставила его на место, ногой отодвинула пулемёт и подняла брошенный автомат. «А если Бедров догадался, что оружие ненастоящее, – подумала она, но тут же осекла себя: – Впрочем, теперь уже всё равно. Всё, что требовалось, мерзавец выложил, а против Вити у него кишка тонка». Надя бросила взгляд на мужа, открыла сумочку и достала требуемое. – Теперь пиши! – сказал Виктор Львович, усаживая Бедрова. – Да не сучи ногами, раньше бояться надо было. Надя, принеси ему водки... «Супругам Оболенским…» – спустя некоторое время читала Надя, с трудом разбираясь в каракулях Бедрова. «Уважаемые Виктор Львович и Надежда Алексеевна, с прискорбием сообщаю вам, что труп вашей дочери находится в лесу, схема прилагается». Ниже следовал чертёж и подпись: «Доброжелатель». – Это чтобы не было лишних вопросов, надо же дочку похоронить по-христиански, – пояснил Виктор Львович. Надежда Алексеевна приступила к чтению другого письма: «Начальнику милиции...» Оболенский не слушал. Набросив на шею Бедрова верёвочную петлю (мало ли что тому может прийти в голову), он намотал другой конец верёвки себе на руку и погрузился в воспоминания. Память возвращала его в разные периоды жизни. Он смотрел на себя как бы со стороны, анализировал и не находил ничего такого, за что Господь должен был так сурово его наказать, лишив единственной дочери. – Можно, я ещё выпью? – дрожащий голос Бедрова вернул Оболенского в действительность. – Пей, – разрешил Виктор Львович. – Водка твоя… «А теперь в ванную», – сказал Оболенский, когда чтение подошло к концу. – Зачем в ванную? Что вы хотите? – заегозил Бедров. – А что делают в ванной? – усмехнулась Надя. – Естественно, мыться, зря, что ли, раздевался. – Не бойся! Потом оденешься, и поедем к Солнцеву, – успокоил Виктор Львович и, обращаясь к жене, добавил: – Наденька, приготовь ванну, молодой человек волнуется. Ничто так не способствует восстановлению жизнедеятельности организма, как водные процедуры. Алексей вымыл шампунем голову, соскрёб с лица запёкшуюся кровь, помассировал мышцы. «Может, пронесёт, – промелькнула мысль. – Может, не посмеют...» Но его надеждам не суждено было сбыться. «Сейчас ты умрёшь, – сказал Оболенский. – Надеюсь, на том свете тебя встретит моя дочь и плюнет в твою поганую физиономию.» – Но вы же обещали, вы… – Я подонкам никогда ничего не обещаю. Прощай! – перебил Виктор Львович, при этом рука его сделала молниеносное движение. Бедров запнулся на полуслове, глаза его закатились, и он медленно стал погружаться в воду. – Ну вот! – сказал канатоходец. – Од¬ной мразью на земле стало меньше. Давай, Надюша, наводи порядок. Здесь я тебе не помощник, не забудь только протереть всё, к чему мы с тобой прикасались. Дождавшись сумерек, супруги вышли из подъезда. Виктор Львович нёс в руках большую сумку, в которую было аккуратно уложено бутафорское оружие. Надя держа¬ла мужа под руку. Они спустились по ступенькам и прошли мимо притаившегося за деревом человека, не обратив на него внимания. Этим человеком был Оливьер Владленович Солнцев. Час назад он должен был встретиться с Бедровым в своём кабинете: намечалось важное мероприятие, но тот на встречу не явился, не подавал признаков жизни и телефон. Почувствовав неладное, Солнцев подъехал к дому Бедрова и ещё издали за¬метил свет в окнах его квартиры. «Что всё это может значить?» – подумал он, на всякий случай прячась за деревом. Ждать пришлось недолго. Свет в квартире погас, и Оливьер Владленович услышал шаги. Кто-то спускался по лестнице. Открылась входная дверь и тут же закрылась. Мимо озадаченного доктора прошли двое, у одного в руках большая сумка. «Неужели воры?!» – подумал Солнцев, но тут же прикусил язык. Он узнал Оболенских. Оливьер Владленович на минуту задумался, затем решительно вошёл в подъезд, поднялся на третий этаж, открыл сво¬им ключом квартиру Бедрова и, включив карманный фонарик, стал обследовать её. Полностью удовлетворив любопытство и сделав однозначный вывод, он многозначительно хмыкнул, после чего осторожно, стараясь не наследить, покинул квартиру. «Если хочешь добиться успехов в жизни», – говорил Оболенский-старший маленькому Вите, – приучи себя к самодисциплине. Недисциплинированность – привилегия слабых, а слабость – привилегия трусов. – А трусость? – спросил будущий канатоходец. – Трусость?! – Лев Владимирович задумался, однако быстро нашёл ответ: – Трусость, – чеканя каждое слово, сказал он, – придумали недисциплинированные люди, чтобы оправдать свою слабость. Прошло много лет. Маленькая берёзка на могиле каскадёра превратилась в громадное дерево, мальчики обзавелись детьми, юноши – внуками, но не стёрлись в памяти Виктора Львовича отцовские слова. Бессильно время перед мудростью. Оболенский заставил себя проснуться в шесть утра. Сделал зарядку, вылил на голову ведро холодной воды, обтёрся махровым полотенцем и, облачившись в спортивный костюм, вышел на прогулку, целиком доверяя себя интуиции и белой трости, которую он вполне серьёзно называл штурманом. Дружок, как всегда, ждал у подъезда. Увидев Виктора Львовича, он радостно бросился к нему, задрав морду, и уткнулся влажным носом в ворсистую ткань. – Прости, Дружок! – вместо приветствия сказал Оболенский. – Я забыл тебе сахарку принести. Дружок отчаянно залаял, как бы говоря: «Ну, что ты! Какие мелочи. Мы же друзья!» Они действительно были друзьями: слепой канатоходец и дворовый пёс по кличке Дружок, неизвестной породы, лохматый, с отвисшими ушами, но непомерно свободолюбивый. Виктор Львович неоднократно приглашал его к себе домой. Пёс приходил, как должное принимал угощения, затем ложился на коврик, вытянув лапы, и засыпал, чтобы, отдохнув, умчаться на волю, в свой, только ему ведомый собачий мир. Сегодня они гуляли молча. Виктор Львович часто останавливался, пёс терпеливо ждал, не проявляя ни малейших признаков недовольства. Неожиданно Дружок насторожился. Что-то подозрительное показалось ему в кустах. Он громко тявкнул, но вдруг резко развернулся, оторвался от земли и сбил Оболенского с ног. Виктор Львович ударил¬ся головой об асфальт, но всё же, теряя со¬знание, успел услышать выстрел. У верного пса хватило сил доползти до человека, который называл его другом, положить лапы на грудь и последний раз лизнуть в подбородок. Когда раздался телефонный звонок, Надя заваривала чай. «Кто бы это мог быть? – подумала она, – В такую рань». Не спеша подо¬шла к аппарату, сняла трубку: – Да, я слушаю. – Надежда Алексеевна, – ответил приятный баритон. – Извините за беспокойство, меня зовут Игорем. Я хочу передать вам привет от Алёнки. Да, ваша дочь жива! – Что? – только и смогла сказать несчастная мать. Ноги её предательски согнулись в коленях, она опустилась на пол. Не родилась ещё на Земле мать, сердце которой поверило бы в смерть собственного ребёнка. Даже своей рукой закрыв ему глаза, она продолжает думать, что это только сон. Плохой, страшный, но сон... а сама вздрагивает от малейшего стука в окно, звонка в дверь, штопает старые носки, гладит рубашки... Надежда Алексеевна не видела свою дочь неживой (слово «мёртвая» она запретила себе говорить). В ту страшную ночь, опасаясь за душевное состояние жены, Виктор Львович не позволил ей взять¬ся за лопату. А последующие сутки – разве они были легче? – Где она? Что с ней? Что?! – уже не спрашивала, а крича¬ла Надя. – Ваша дочь жива! Вы можете сами в этом убедиться. Год назад я ехал на машине. Был немного не в себе и сбил девушку. Не думай¬те, я не бросил её. Девушка была жива. Я отвёз её к себе домой. Если честно, то я был чуть выпивший, поэтому не сообщил в милицию, а «скорая» была без надобности – я сам врач. К тому же девушка быстро пришла в себя. Но она потеряла память, вы ведь знаете, такое случается. А вот сегодня... А вот сегодня она всё вспомнила, и я узнал, что она ваша дочь, и что она любит вас, и что зовут её Алёнкой, а до сегодняшнего дня я её называл Верой. – Парень говорил скороговоркой, словно боялся, что его пере¬бьют, не дадут высказаться. – Почему же тогда она не позвонила сама? Не приехала? – спросила Надя. – Дело в том... Ну, словом... Ну... Ну, вы сегодня стали бабушкой! У вас великолепный внук. Три пятьсот! – Что три пятьсот? – не сразу поняла Надя. – Внук, говорю, у вас родился, весит три килограмма пятьсот граммов. А Вера, то есть Алёнка – моя жена. Понимаете? Я так рад, так рад! Во время родов она всё и вспомнила. Какое счастье! Спускайтесь, я на машине и жду вас у подъезда. Не удив¬ляйтесь, я звоню по мобильному телефону, только побыстрее, пожалуйста, а то мне ещё на работу надо. Надя выглянула в окно. У подъезда действительно стояла машина темно-синего цвета, в марках Надя не разбиралась. Рядом с машиной молодой человек приятной наружности приветливо махал телефонной трубкой. Надя больше не сомневалась. Алёнка, Алёнка жива! Это было главное. Вот обрадуется Витя! В состоянии эйфории ей даже не пришло в голову, что, если их дочь жива, за что же тогда они казнили Бедрова? Набросив прямо на халат лёгкую кофточку и машинально схватив сумочку, Надя быстро закрыла двери и побежала вниз по лестнице. – Прошу вас! – молодой человек, улыбаясь, открыл перед ней дверцу. – Садитесь поудобнее, едем прямо в роддом. Вы только пристегнитесь, пожалуйста. – Ах, да! – спохватилась Надя. – Из¬вините, забылась. Она сняла с защёлки ремень, опоясала им себя и стала застёгиваться. Вдруг что-то укололо её в большой палец левой руки. – Что там колется? – хотела спросить Надежда Алексеевна, но сознание её затуманилось, тело стало невесомым, она про¬валилась в сон. – Если это смерть, то она прекрасна! – подумала Надя, возвращаясь в сознание. Тело её ощущало необычную лёгкость, хотелось петь, танцевать... Она приподняла голову, открыла глаза и обнаружила себя сидящей в невероятно большом кресле. Ощущение нереальности усиливали картины: «Распятый Иисус», «Мадонна с Младенцем», «Святые угодники», но особо выделялся портрет мужчины в голубой ру¬башке. Он был изображён вполоборота и не походил ни на одного святого. Картина рас¬полагалась таким образом, что создавалось впечатление, будто портрет ведёт немой диалог с распятым Христом. «Кто бы это мог быть? – подумала Надя. – Кого он мне напоминает? Неужели?! Ну да! Конечно. Это же Солнцев Оливьер Владленович, вот никогда бы не подумала...» Надя сладко потянулась и опустила ноги на ковёр. Справа от себя она увидела небольшой на колёсиках столик, на котором дружно уживались корзина цветов, бутылка шампанского в ведёрке со льдом, фрукты на серебряном подносе и хрустальная конфетница, наполненная всевозможными сладостями. Если бы Надя была более внимательной, то она обязательно обратила бы внимание на то, что окна, через которые лился мягкий матовый свет, были хотя и необычными, но все-таки светильниками, а еле приметная дверь надёжно заперта... Но ей не хотелось ни о чём думать: она ощущала себя Золушкой, попавшей в сказочный дворец, и чувствовала потребность привести себя в поря¬док. Взгляд её заблуждал по комнате, на миг задержался на большом старинном рояле, пробежал по искусственному камину и остановился у входа в ванную комнату. Надя направилась к ней. Оливьер Владленович посмотрел на часы и про себя выругался. Он явно опаздывал. Действие наркотика подходило к концу, скоро пленница придёт в себя, а всесильный Солнцев ничего не мог с этим поделать. – Чёрт бы побрал этого Игорька! Само¬уверенный пацан! Убить собаку вместо человека и не удостовериться, не убедиться. Теперь приходилось на ходу менять весь план, просчитанный до каждой мелочи. Оливьер Владленович находился у себя в больнице, куда только что доставили Обо-ленского. Ничего страшного: лёгкое сотрясение мозга, но Солнцев приказал дать ему лошадиную дозу снотворного, сутки про¬спит. Действия главного врача не обсуждаются. Сказал, надо, – значит надо! Итак, сутки у Оливьера Владленовича были в запасе. За это время ничего существенного произойти не должно. Никто его подопечного не потревожит: ни милиция, ни друзья. Он позвонил Игорю, выдал инструкции и поехал к себе на дачу. Надя почувствовала слабость, когда заканчивала возиться с причёской. В висках стучало, затылок сделался ватным. Она плеснула в стакан воды из крана, поднесла его к пересохшим губам, сделала глоток. Вода показалась безвкусной и пресной. «Хорошо бы сейчас щей!» – пронеслось в голове. Надежда Алексеевна вышла из ванной, подошла к столику, взяла яблоко, надкусила его. По телу пробежали мурашки, лицо исказила судорога. «Что это со мной?» – подумала женщина и упала в кресло. И тотчас почувствовала нестерпимую боль. Будто кто-то провел по её голове раскалённым железом. Это была память. Она обрушилась на Надю, не испытывая ни жалости, ни сострадания. И женщина полностью пришла в себя. В медицине это называется шокотерапией. Шансы пятьдесят на пятьдесят – или полное выздоровление, или смерть. Оболенская выдержала. Неистребимая любовь к семье и жгучая ненависть к по¬донкам, посягнувшим на её счастье, соединились в одно целое, в чувство, которому до сих пор ещё не придумано названия, в чувство, на которое способно только смертельно раненное материнское сердце. – Где я нахожусь? – спросила себя Надежда Алексеевна, когда полностью пришла в себя. – И что это за маскарад? Шампанское, цветы, конфеты... А может, Алёнка?.. Может, она на самом деле жива?.. И тут её взгляд остановился на портрете Солнцева. Оливьер Владленович смотрел на неё со стены, усмехался и как бы говорил: «Ну, что, голубушка! Отвергла меня, а что в результате вышло?!» – Господи! – воскликнула Надя. – Как же я сразу не догадалась?! Кстати, где моя сумочка? Она осмотрелась. Сумочка висела на подлокотнике кресла. Надя взяла её в руки, открыла. – Слава Богу! – произнесла она. Всё на месте: ключи, бумажник, косметичка, но самое главное – скрученные в трубочку заявления Бедрова, которые она позабыла выложить. – Хотя, что я, дура, радуюсь. Раз ничего не тронуто, значит, жизнь моя не стоит и ломаного гроша. – Надя машинально провела рукой по волосам. – Господи! Заколка! Как я про неё забыла? – закричала она про себя от нахлынувшего возбуждения. Этой заколкой однажды чуть не убили Льва Владимировича, её свёкра. Укол заколки вызывал паралич сердца. Заколка хранилась в доме как реликвия, в специальном сейфе. На¬дя заколола ею волосы по настоянию мужа, когда они отправлялись на квартиру Бедрова. – Мало ли что может произойти, – сказал тогда Виктор Львович. – Я всё-таки слепой, а предприятие у нас серьёзное... А потом всё завертелось, закружилось, и женщина забыла о заколке, а вот теперь вспомнила, и как нельзя кстати. – Теперь ты у меня попляшешь! – сказала Надежда Алексеевна и, сделав из пальцев известную комбинацию, показала её портрету. «Здравствуйте, Надежда Алексеевна», – сказал появившийся в дверях Оливьер Вла-дленович. – Ну и жара сегодня. Извините, что заставил вас ждать. Дела, знаете ли. Кстати, как вам моя берлога? Между прочим, она находится под моим гаражом. – Солнцев захихикал. – А вот рядом с гаражом у меня дом. Знаете, будь вы в своё время чуточку покладистее, и это всё могло быть вашим. Да, чуть не забыл, вам привет от Виктора Львовича, чувствует он себя уже лучше. Ба! Какой я всё-таки болван! Вы ведь не знаете, что в него стреляли. Солнцев любил эффекты. Он был хорошим психологом, и каждое сказанное им слово достигало цели. Видя, как побледнело лицо Оболенской, как задрожали её руки, он медленными движениями расстегнул пуговицы на пиджаке, ослабил узел галстука, подвинул к себе кресло, уселся в него, закинул ногу на ногу, достал сигареты, зажигалку и только после этого продолжил. – Курите? Нет! А я вот балуюсь. Да не волнуйтесь вы так. Стрелок промазал. Пуля угодила в собаку, славный был пёсик, ха-ха-ха! А у вашего мужа лёгкое сотрясение мозга, завтра его доставят домой, я уже распорядился. Напрасно Надя репетировала перед зеркалом: улыбалась, строила глазки, томно вздыхала. Спокойная речь Солнцева вывела её из равновесия. – Ах ты, сука! – закричала она, и хрустальная ваза, выполняя фигуры высшего пилотажа, полетела к своему хозяину. Но Оливьер Владленович обладал завидной ре¬акцией. Ваза пролетела мимо его лица, ударилась о стенку, рассыпалась на куски, стекло перемешалось с конфетами, а в лицо женщине уставилось чёрное дуло пистолета. – Спокойно, крошка! Ещё одна глупость, и Виктор Львович станет вдовцом. – Оливьер Владленович вытер лицо платком и уже спокойно добавил: – Не кипятитесь, мы же цивилизованные люди. «Да что это я, в самом деле», – обругала себя Надежда Алексеевна, а вслух сказала: – Что вы хотите? – Так-то лучше. – Оливьер Владленович положил пистолет во внутренний кар¬ман пиджака и, усмехнувшись, продолжил: – Не обольщайтесь, нервы у меня крепкие, стреляю я прилично, а нажать на ку¬рок много времени не потребуется. Перейдём сразу к делу. Начнём с того, что я не буду больше вводить вас в заблуждение – ваша дочь мертва. Поверьте, у меня не было выхода. Мне заплатили, и я должен был выполнить работу. Бизнес есть бизнес! Пот выступил на лбу бедной женщины, ли¬цо её исказилось, сделалось багровым. – Только без эксцессов, – на всякий случай ещё раз предупредил Солнцев. «А ведь он боится», – подумала Надежда Алексеевна, но вслух спросила: – Что вы хотите от меня? – Я хочу вас! – спокойно ответил Оливьер Владленович. – Я так долго ждал этой минуты, что смею надеяться на взаимность. – Вы случайно не больны?! – только и смогла сказать Надя. – По вам давно психушки плачут. Признаётесь в убийстве моей дочери, угрожаете пистолетом, организуете, я в этом не сомневаюсь, покушение на моего мужа и одновременно хотите, чтобы я ласкала ваше мерзкое тело, да ещё бы и стонала от восторга. – Именно так! – невозмутимо произнёс Оливьер Владленович. – И поверьте, у вас нет другого выхода. – Ну, ты и наглец! – Возможно, но давайте говорить откровенно. Допустим, вы отказываете мне. Что ж – ваше право, но тогда я должен заявить, что всё равно овладею вами, потому что я так решил. Короче, в любом случае ваша добродетель пострадает. Но это ещё не всё. Завтра в восемь утра вашего мужа доставят домой, а там его будет ждать сюрприз. Помните Игорька, который так прелестно вас разыграл, не правда ли, хороший мальчик?.. Так вот, он выступит в роли сюрприза и, уверяю вас, второй раз не промажет. А потом я убью вас. – Солнцев сделал паузу, прикурил сигарету и, зевая, добавил: – Вам это надо? Я думаю, нет! Мне, кстати, тоже. Надежда Алексеевна в свои неполные тридцать девять лет немало повидала в жизни: и хорошего, и плохого, но с таким ничем не прикрытым цинизмом повстречалась впервые. «Эту гадину мало убить, – думала она. – Её надо раздавить, разложить на молекулы, развеять в космическом пространстве... Только бы не выдать себя, только бы не выдать... Господи! Помоги...» Туман застелил ей глаза, в горле застрял комок, сердце учащённо забилось. – Гос¬поди! – повторила она. – Помоги! – За¬тем откашлялась и спросила: – А где гарантия, что потом… – она за¬мялась. – Что потом вы оставите моего мужа в покое? – Хороший вопрос! – Солнцев повеселел. – Всё будет зависеть от вас, дорогая Надежда Алексеевна. Вы можете не говорить мне о любви, Бог с вами, но о ней должны сказать ваши руки, ваши губы, ваше тело, и простите меня за вульгарность, но не я должен взять вас, а вы меня. Сумеете – и жизнь Виктора Львовича вне опасности. Нет – тогда примите мои соболезнования... – Хорошо, – сказала Надя. – Я согласна, только у меня есть одно условие. – Какое ещё условие? – Я хочу знать, что за тварь носит в груди сердце моей дочери и имя подонка, ку¬пившего его. – Зачем это вам? – пожал плечами Оливьер Владленович. – Впрочем, пожалуйста. Вот визитная карточка, там адрес, фамилия, телефон, вот фотографии девушки, до операции и после. Вы удовлетворены? – Такая молодая и уже стерва! – про¬шептала Надя и положила документы в свою сумочку. Солнцев усмехнулся. – Вам, наверное, небезынтересно узнать, знали ли они правду? – спросил он, наблюдая за женщиной. – Безусловно, знали. Они видели вашу дочь, говорили с ней, смотре¬ли анализы – помните, Алёнка лежала в больнице с воспалением лёгких? Солнцев бессовестно врал. Не для того, чтобы обелить себя, и уж, конечно, не для того, чтобы завоевать любовь женщины. Просто такова была его сущность. Надя еле сдерживала себя. Ей хотелось поскорей покончить с этой мразью, плюнуть на бездыханное тело и уйти, убежать по¬дальше от этого места к себе домой, упасть мужу на грудь, прижаться к нему, запла¬кать, ощутить себя женщиной, слабой и беззащитной, какой велит быть ей при¬рода. Но Солнцев вошёл в раж, слова текли из него сплошным нескончаемым потоком, и она заставила себя стать сильной. – Вы думаете, я подонок, подлец, негодяй. Нет, Наденька, ещё раз нет. Я врач! И, смею заметить, хороший врач! Мои руки спасли не один десяток людей... – А скольких угробили?! – не выдержала Надя. – Да бросьте вы. Это всё сантименты. В жизни всё гораздо проще. Представьте, у меня в клинике больные, вполне приличные люди. Почки, печень, селезёнка – всё у них в порядке, а сердце никудышное: износился насос, требует замены. А вокруг столько убогих людишек, жизнь которых – балласт один. Я говорю: «К чёрту лирику! Отдайте мне хотя бы сумасшедшие дома, и человечество забудет, что такое стенокардия и инфаркт миокарда». Так эти умники, из Академии Наук... даже говорить о них не хочу. Трусы они, а я – врач! В комнате воцарилась тишина. Солнцев на мгновение замолчал и посмотрел на стену, где рядом с Христом находился его бесценный портрет. «Ну что, висишь? – как бы говорил портрет Богу. – Чего ты добился, что сделал? Один ученик тебя предал, другой – продал, остальные вместе с толпой смирен¬но ждали, когда тебя приколотят к кресту, и ничего не предприняли для твоего спасения. А возьми меня. Я добился в жизни всего, чего хотел. Совсем скоро меня будет ублажать женщина, которая меня ненавидит. Предо мной преклоняются, меня обожествляют. Ну, что скажешь?» Христос молчал. Он знал истину… – Я – врач! – повторил Оливьер Владленович. – И могу отделить зёрна от плевел. И у меня есть ученики. Они поставляют мне материал для работы: проституток, гомиков и прочую нелюдь. Хотите, я покажу вам свою операционную, она у меня здесь, за стенкой. – Вы хотите сказать, что здесь делаете пересадки сердца? – Не всем. Далеко не всем. В основном я оперирую в больнице, там имеется свой банк, но это так – туфта, им пользоваться нельзя. Зато на каждый орган имеется документ, откуда взялся и так далее. Всё под номерами – не подкопаешься. А на¬стоящий банк у меня здесь. Комбинация довольно простая: в своём банке беру запасные части, документы в больничном, эрзац на помойку. Главное – конечный результат. Солнцев открыл шампанское, наполнил им бокалы. – Давайте, Наденька, выпьем за взаимопонимание! Надя устала. Ей казалось, что попала она в бочку с дерьмом и нет такой силы, чтобы вызволила её оттуда. Но её мучил один вопрос, и она задала его: – А как же моя дочь? Она ведь не была проституткой. – Да, – спокойно ответил Солнцев. – Не была. «В любом деле случаются накладки», – сказал так, будто речь шла не о живом человеке, а о каком-то неодушевлённом предмете, бракованной шестерёнке, например. Потом немного подумал и, сладко потягиваясь, добавил: – Да, она была честной девушкой, до самой смерти. Но умерла женщиной, правда, не зная об этом. – Что вы этим хотите сказать? – Ничего. Просто я у неё был единственным в жизни мужчиной. «О Господи! – взмолилась мать. – Когда же это всё кончится, я не могу больше…» Словно подслушав её мысли, Солнцев сказал:
– Что ж, Надежда Алексеевна, я сдержал своё слово. Теперь ваша очередь. Прошу в койку, мадам! – Может, сначала выпьем? – попросила Надя, чтобы дать себе время привести мысли в порядок. – Ну, это другой разговор, – засуетился Оливьер Владленович. – За исполнение желаний! – Взаимно! У Оболенской было только одно желание, но, чтобы оно исполнилось, ей нужно было собрать всю свою волю в кулак и, прежде всего, заставить себя улыбнуться. Сделав пару глотков, она поставила бокал на столик, приподнялась с кресла, отодвинула его и, покачивая бёдрами, стала медленно раздеваться. Пуговица за пуговицей расстёгивался ха¬лат, обнажались плечи. Лёгкий взмах руки – и халат завальсировал в воздухе, закружил¬ся, к нему присоединились сорочка, лиф¬чик, трусики. Солнцеву стало жарко. Он тяжело зады¬шал, лоб его покрылся испариной, а «стриптизёрша», подыгрывая ему, бесстыдно лас¬кала себя руками, томно улыбалась и дразнила, дразнила... Не выдержав, Оливьер Владленович бросился к ней. – Нет, я хочу под душ, – вывернулась Надя. – Если хочешь, пойдём со мной. Она забралась в ванну, открыла краны. Вода струйками побежала по её телу, делая его ещё соблазнительнее. На ходу раздеваясь, Солнцев ринулся к нему, такому желанному, еще вчера – недоступному. «Моё, моё! – ликовал мозг. – На¬конец-то моё!» Она позволила его губам дотронуться до сосков, рукам – обнять бёдра, прижалась к нему и сняла заколку... Оливьер Владленович остался верен себе. Он и умер, не сомневаясь в своей непогрешимости и в том, что ему дозволено всё! Стоит только захотеть... Поезд прибыл в Армавир рано утром. Они вышли на перрон и двинулись по на¬правлению к вокзалу. Мужчина шёл не торопясь, постукивая впереди себя белой тростью. Женщина держала его под руку, то и дело оглядываясь по сторонам. Наконец она увидела телефонную будку. «Лишь бы трубка была не оборвана», – сказала женщина. – Будем надеяться, – ответил мужчина. Им повезло. Телефон был исправен. – Алло! Георгия Вашхадзе, пожалуйста. – Я вас слушаю, дорогой! – Вам привет от Оливьера Владленовича. – От Солнцева? Где вы находитесь? Как вас узнать? Я сейчас буду. Его друзья – мои друзья… – Ну, – спросила Надя. – Что он сказал? – Приедет, – ответил Виктор Львович. Они сели на скамейку и стали ждать. Вашхадзе узнал их сразу. Он приехал на стареньком, много чего повидавшем «Москвиче», вывалился из машины и заспешил к Оболенским, держа в руках огромный букет ярко-красных роз. Ослепительная улыбка озаряла его лицо. «Зовите меня Георгием», – сказал кавказец. Он уже дарил Наде цветы, обнимал Виктора Львовича и улыбался, улыбался, улыбался... – Стол уже накрыт, Нина вас ждёт, по¬ехали, поговорим в машине. Оболенские, не¬ знакомые с южным темпераментом, немного опешили, но послушно влезли в салон и уселись на заднем сиденье. Георгий закрыл за ними дверцы, сел за руль и включил зажигание. – Я с Оливьером Владленовичем в одной школе училась, – начала разговор Надя, после того как они представились. – А тут мы с мужем в отпуск собрались, я его случайно встретила, он мне и дал ваш адрес. – А почему телеграмму не дали? – Неудобно как-то. – Почему неудобно? Солнцев - мой друг! Вы его друзья! Очень даже удобно. – А вы сами как с ним познакомились? – вмешался в разговор Виктор Львович. – Вай, вай, вай! Какой замечательный человек, – замотал головой Вашхадзе. – Мою дочку спасал, меня счастливым сделал! Он вам не рассказывал? – Нет. А что, Нина – ваша дочь? – Нина! О, вы сейчас увидите её, чувствует себя хорошо, а раньше совсем бледная была, с палочкой ходила, а теперь порхает, как мотылёк. И всё Оливьер Владленович, он для меня как отец родной. Кстати, вы верите в судьбу, Надя? – Не знаю, – ответила женщина. – Я тоже раньше глупый был, а теперь верю. Года полтора назад приехал я в ваш город с коллекцией цветов, я ведь цветовод, причём потомственный. Прадед мой розы выращивал, дед выращивал, отец выращивал, мне завещал. Первое место дали. Грамота, премия – всё как полагается, а у меня проблема, сов¬сем небольшой, но такой противный. Простите за откровенность, чирей у меня вскочил, да на таком месте, ну, вы сами понимаете, – от волнения Георгий заговорил с акцентом, который в спокойном разговоре у него был почти незаметен. – Прихожу в поликлинику, мне говорят: «полис давай! Какой, говорю, по¬лис, когда садиться нельзя? Не знаю, что бы я делал, если бы не Оливьер Владленович, Бог послал мне его. «Или дьявол», – подумал про себя Обо¬ленский, но промолчал. – Короче, – продолжал Георгий. – избавил он меня от моей болячки, процедуры назначил, я ему деньги даю, не берёт, говорит: «Если я за каждый прыщик деньги брать буду – уважать себя перестану!» И протягивает мне свою визитную карточку. Я как прочитал её, так сразу про себя поза¬был, дочка тогда у меня сильно болела, неизлечимый порок сердца, наши врачи руки опустили, а тут – такая удача. Врач с мировым именем. Рассказал я ему про свою беду, тут он сразу серьёзный стал: привози, говорит, дочку, а там посмотрим». Спас он её. Потому я ему по гроб жизни обязан. На мгновение в машине наступила тиши¬на, прерываемая только гудением мотора да потоком встречного воздуха. – Скажите, Георгий, – нарушил молчание Виктор Львович, – Оливьер Владленович, как я понял, сделал вашей дочери пересадку сердца? – Именно! – воскликнул Вашхадзе и, немного помолчав, добавил: – Девушка у вас тогда одна погибла, в автомобильной катастрофе, может, слыша¬ли, «жигуль» её под лесовозный прицеп угодил? Группа крови у неё такая же была, как у моей Нины, Оливьер Владленович договорился с её родителями, я деньги давал. – Вы сами отдали деньги родственникам? – тихо спросила Надя. – Ну что вы! Как можно. Оливьер Владленович всё на себя взял и Нине просил не говорить... а вот и мой дворец. Машина остановилась возле небольшого саманного домика. У калитки стояла черноволосая девушка лет семнадцати с двумя смешными косичками. – Нина, встречай гостей! – сказал Георгий, помогая Оболенским выйти из машины. – Здравствуйте, – проворковала девушка, – проходите, я вам завтрак приготовила. Они вошли в дом. Впрочем, домом его можно было назвать с большой натяжкой: саманные стены, земляной, покрытый линолеумом пол. Если чего и было в нём в избытке, так это уюта, да ещё цветов. – Вы, наверное, удивлены? – спросил Вашхадзе, заметив недоумение на лице Надежды Алексеевны, и добавил с некоторой грустью: – Был у меня дом, большой, красивый, от деда достался, две «Волга» был, белый и чёрный, продал всё... – А жена? – спросила Надя. – Жена у вас есть? – Была жена, – ответил грузин и без сожаления добавил: – Ушла. Когда я всё продал, так сразу ушла. Куда – не сказала, да я и не интересовался. Но что это мы о грустном? Вот поставлю дочку на ноги, выдам замуж, а там, глядишь, и внуки пойдут. Так что не надо о грустном. Проходите к столу, у меня есть великолепный тост... Он замолчал, заметив, что лица у гостей побледнели, глаза увлажнились. – Я что-то не так сказал? – спросил он. Надя выбежала на улицу. – Нет, всё нормально, – ответил Виктор Львович, сжимая в кармане ставший неожиданно ненужным солнцевский пистолет. – У нас тоже дочка была. Погибла в том году. – Простите, я не знал. – Ничего. Но мы, пожалуй, пойдём... Эпилог В выходные дни на городском кладбище всегда многолюдно. Супруги Оболенские, склонив головы, стояли у могилы дочери. Слов не было. Не¬делю назад произведено перезахоронение, сегодня поставили памятник. А как жить завтра?! – Здравствуйте! – А, капитан, – холодно отозвался Виктор Львович, узнав голос, но всё же протянул руку для приветствия. – Здравствуйте, Вадим Петрович, – Надя кивнула головой и посторонилась. Милиционер положил на могилку цветы. – Что скажешь, капитан? – спросил Оболенский. Он хотел добавить, что место для разговоров выбрано неудачно, но сдержался. – Да вот, на пенсию ухожу. – Поздравляю. – Не с чем. Впрочем, спасибо. Я вот за¬чем вас ищу: вчера при задержании был убит Игорь Черных. – Кто такой? – Оболенский сделал удивлённое лицо. «Ну и выдержка у него!» – изумился капитан, а вслух сказал: – Третий из группы Солнцева. Пытался сбыть одному иностранному гражданину человеческие органы, был изобличён на месте преступления. Оказал сопротивление, пытался скрыться, результат я вам только что сообщил. Так что дело Солнцева, в связи со смертью преступников, скоро будет сдано в архив. Я думаю, вам будет небезынтересно узнать детали: Черных, по всей вероятности, не поладил с сообщниками и убил их. Мотив налицо. Да, чуть не забыл. Надежда Алексеев¬на, хочу вам вернуть одну вещичку, не теряйте больше. Надя недоуменно посмотрела на капитана и увидела в его руках за¬колку, про которую она совсем забыла. Лицо её побледнело, в висках застучало: «Так он всё знает...» Но капитан, как будто не замечая её замешательства, положил заколку на могилку рядом с цветами и добавил: – Кстати, на квартире у Солнцева в его сейфе находилась картотека с именами потенциальных клиентов. Там была и Нина Вашхадзе. Так что рано или поздно, но их пути обязательно бы пересеклись. Заболевание Георгия только поторопило события. В противном случае, не будь Нины с её не¬излечимым недугом, Солнцев никогда бы не обратил внимания на её отца. И ещё! Не думайте, пожалуйста, что в милиции работают одни дураки. Хотя и без них не обходится. Вадим Петрович достал из кармана сигарету, прикурил её от спички и продолжил: – Нашёлся у нас один умник... – Короче, капитан! – перебил Оболенский. – Если короче, то Вашхадзе узнали правду, и Георгий, и Нина. Кстати, вы очень хорошо сделали, что не тронули их. Они ни в чём не виноваты. Вы мне верите? Оболенские молчали, но капитан и не надеялся получить ответ. Он отошёл в сторону, и тут Надя увидела Вашхадзе. Георгий шёл медленно, низко опустив го¬лову. Лицо его осунулось, постарело. Нина поддерживала отца под руку. Встретившись глазами с Надеждой Алексеевной, девушка на миг замерла, потом, оставив отца одно¬го, бросилась к ней, упала на колени и за¬плакала. – Что ты, что ты, дочка! Надя помогла Нине подняться, прижала её голову к своей груди и стала гладить чёрные как смоль волосы. – Простите меня, тётя Надя! – За что, девочка моя?! – За то, что я осталась жива! – И совсем тихо добавила: – Можно, я буду называть вас мамой
© Чертенков Анатолий10 декабря 2023 20:04Рассказы
Анатолий Чертенков "Я родом из России" . Глава 9. "Правдивые истории".»
СВИСТОК
Когда я учился в первом классе, мне очень хотелось иметь свисток, который можно было купить или поменять на тряпки у старьёвщика.
Денег у меня не было. Как, впрочем, и тряпок. Мама занималась рукоделием, и ничего не выбрасывалось.
И тогда я стал экономить на завтраках, что, по словам мамы, было самым страшным преступлением, и уже через неделю свисток был у меня в кармане. Ух, и свистел же я, важно надувая щёки.
Но однажды меня с ним увидел, а точнее, услышал отец.
– Откуда свистулька? – спросил он.
Я растерялся. Ответа я не знал и ляпнул первое, что пришло в голову:
– Нашёл…
– Не ври!
– Я не вру.
На этом диалог закончился. Отец отобрал у меня бесценное моё сокровище, достал из ящика молоток и сказал:
– Считаю до десяти. Или ты перестаёшь врать, или…
Я не признался и всю ночь прорыдал над пластмассовыми осколками.
Прошло много лет. Я давно взрослый, но всегда, когда пытаюсь соврать, перед глазами появляется свисток и слышится голос отца…
И тогда я усаживаюсь за стол, открываю тетрадь и начинаю выдумывать самые правдивые истории.
КАК ЛОВИЛИ ШПИОНА
Эта история произошла в конце шестидесятых годов прошлого века.
На экраны страны только что вышел фильм «Ошибка резидента» с Георгием Жжёновым и Михаилом Ножкиным в главных ролях…
***
««Зачем звал? – спрашивает Генка», – говори быстрей, мне ещё в библиотеку успеть надо…»
«Библиотека отменяется», – говорит Владик, выдерживая паузу.
– Случилось что? – интересуется Генка.
– Тсс, – Владик оглядывается, – шпиона одного разоблачить надо…
Генка растерянно смотрит на приятеля.
– Ты случаем не того?
– Ну, ты даёшь! – Владик начинает злиться. – А чувство бдительности у тебя есть?
– А у тебя?!
– У меня?! Да говорю же тебе, засёк одного типа.
– И кого же?
– Да ты не скалься!
– Я не скалюсь.
– Нет, скалишься!..
– Ну, тогда я пошёл…
– Да погоди ты! Вспомни лучше, сколько лет мы с тобой в баню ходим?
– С третьего класса.
– Три года, значит! И ты ничего не усёк?..
Генка чешет затылок и отвечает уверенно:
– Нет, разве что тазы…
– Что тазы?!
– Ну, чистые, говорю, они не всегда…
– Фу, ерунда, какая! – возмущается Владик и переходит на шёпот: – Ты дядю Васю банщика помнишь?
– Это рыжего-то, с усищами такими смешными? Помню, конечно. Ну и что?!
– А то!.. Сколько за это время банщиков сменилось? И припомнить трудно. А дядя Вася и до нас был, и сейчас есть, и никуда деваться не собирается. Вот и мотай на ус, почему все нормальные люди поработают в бане месяц-другой – и дёру. А этот держится.
– Может быть, нравится ему банщиком быть, – неуверенно говорит Генка, – работник хороший, зарплата там, то да сё…
– Да где это видано, чтобы хорошие люди банщиками работали. Хорошие – в космос летают, дома строят… Вот ты, когда вырастешь, пойдёшь в баню работать? Нет! То-то же…
Владик вплотную подходит к Генке и шепчет ему в ухо:
– Так вот, я уверен, что дядя Вася – шпион, и нам с тобой надо его разоблачить! Так что забудь про библиотеку, собирайся и айда в баню.
***
– Ну, ребятки, проходите, проходите, вот вам венички, парьтесь на здоровье, – приветствует дядя Вася.
– Вишь, заигрывает, сволочь, – раздеваясь, говорит Владик. Чует, гад, что раскусили его. Значит, так, ты, Генка, дуй в парную, а я тут караулить буду, потом поменяемся. Из виду нам его выпускать никак нельзя…
Прошло два часа. Ничего подозрительного за банщиком не наблюдалось.
– Может, зря мы всё это затеяли, – бубнит Генка, – я и в библиотеку не сходил.
– Заткнись! – Владик толкает приятеля в бок, – смотри…
Генка цепенеет и видит прямо перед собой завёрнутого в простыню мужчину лет пятидесяти – пятидесяти пяти. Мужчина поднимает вверх правую руку, щёлкает пальцами, подносит руку ко лбу и делает вид, что вытирает пот. При этом простыня сползает с его плеча и обнажает татуировку в виде русалки и надписью под ней.
Эта надпись и привлекает Владькино внимание, потому как сделана нерусскими буквами.
– Luisa, – читает Генка. – Да, Владик, ты, кажется, прав.
– Замри!..
К незнакомцу, озираясь по сторонам, приближается дядя Вася. Тот что-то говорит банщику, суёт в руки какую-то бумажку и ногой выталкивает из-под скамейки холщовую сумку… Дядя Вася поднимает её и направляется к выходу.
– Ну, Генка, – шепчет Владик, – давай двигай за банщиком, а я здесь попробую всё разузнать об этом типе. В сумке, по всей вероятности, бомба. Видел, какая пузатая?
Генка натягивает штаны, набрасывает на плечи рубашку и босиком выбегает на улицу. Зыркает по сторонам, но банщика нигде не видит…
– Ушёл гад!.. Владька говорит, у него в сумке бомба, надо что-то предпринимать…
Генка возвращается в баню, просит у кассира разрешения позвонить по телефону и набирает 02…
***
Владик с невозмутимым лицом наблюдает за «объектом». «Объект» достаёт часы и долго глядит на циферблат. Затем сбрасывает с себя простыню, поднимается и идёт в моечное отделение…
«Сейчас или никогда! – проносится в разгорячённой мальчишечьей голове. Надо узнать фамилию незнакомца».
Владик подходит к кабинке подозрительного типа и опускает руку в карман серого пиджака…
– Ага, попался голубчик! – слышит он грубый голос. – А я-то думаю, что это ты тут всё высматриваешь…
Владику становится душно, он поднимает глаза… и видит Генку, входящего в раздевалку в сопровождении милиционера.
Владик облегчённо вздыхает…
– Вот он, шпион! – Генка тычет пальцем в незнакомца…
И тут появляется дядя Вася.
– Что в сумке? – спрашивает его блюститель порядка.
– Да вот, – дядя Вася ставит сумку на лавку, – товарищ попросил пивка купить…
– Пивка?! – у Генки глаза полезли из орбит. – А мы думали…
Он пытается ещё что-то сказать, но дружный хохот прерывает его…
Банный день продолжается.
КАКИЕ ГЛАЗА У ЗИМЫ.
ОДНАЖДЫ В СССР
«Запаздывает, запаздывает зима. Вот и птицы улетели, и деревья пригорюнились, и зайцы шубки сменили, а за окном... Ох, Господи! Прости меня, грешного...»
С невесёлыми мыслями засыпал вчера технорук зареченского лесопункта Андрей Петрович Веселов, и были у него на то свои причины.
А утром проснулся, глянул в окно: деревья серебром позванивают, с морозцем заигрывают. А меж ними тропинки, а за ними делянки. И всё вокруг бельём свежим заправлено, ветерком любовно разглажено.
«Топ-топ-топ, хлоп-хлоп, дзинь-дзинь-дзинь!» – донеслось из детской. Проснулась внучка, шестилетняя Ленка, и сразу к деду:
– Деда! Покачай на ножке.
– Да ты же большая, Ленка!
– Ну и что! Мне так нравится!
Делать нечего. Садится дед Андрей – здоровенный детина сорока восьми лет от роду на табурет и давай подбрасывать Ленку. Та и довольна.
Вверх-вниз, вверх-вниз! Ух!
– Деда! А почему у тебя бороды нет? А палочка где? Ты же у меня дедушка и должен ходить с палочкой.
Дед смеётся:
– Ишь ты, с палочкой!..
– Ой! – взвизгивает Ленка и бежит к окну. – Ой, деда! Зима настоящая! Смотри, деда, смотри!
Доволен Андрей Петрович – и внучке зима по сердцу! А та знай себе тараторит:
– А у зимы глаза есть?
– Есть, – отвечает дед. – А то как же! Чтоб за порядком смотреть, дороги лесовозные намечать, морозу их заказывать. Чтоб заспешили по тем дорогам нагруженные лесом автобогатыри, чтоб было из чего тебе к школе стол письменный да шкаф смастерить.
– А какие они, глаза у зимы? У мамы моей – голубые, у папы – карие,
а у бабушки Любы – серые.
– Гм, – озадачивается дед, – это ты должна сама определить, когда с зимой повстречаешься.
– А где она живёт?
– Известно где, в лесу.
– Хочу в лес! Хочу в лес! – запрыгала Ленка.
– А не забоишься?
– Что я, маленькая?! – у Ленки от обиды задрожали губы.
– Ну, ладно, ладно, – сдаётся дед. – Пойдём.
И не успел день разгореться, как они в путь собрались. Идут счастливые, довольные. Снежок под ногами поскрипывает. Поскрипывает да подбадривает: «Хорошо идти. Хорошо идти».
Но вот и лес в новом убранстве, словно к празднику принаряженный.
Как медведицы заполярные, подбоченились сосны мохнатые. Тут же ёлочки, словно девушки белым бисером платья вышили. А сквозь веточки, сквозь иголочки небо видится синим озером.
Изумилась Ленка и вскрикнула:
– Ой! Глаза у зимы как у мамочки: голубые, большие и добрые!
Час прошёл, вслед второй незамеченными.
– Хорошо, деда! – танцует Ленка.
– А то как же! – поддакивает дед.
Неожиданно потянуло холодом. Деревья расступились, и очутились путники на заброшенной, позабытой делянке.
И тотчас пропало солнце. Это ветер загнал его в гущу облаков, от стыда подальше.
– Что это? – испугалась Ленка.
Впереди, насколько хватало глаз, лежали свалки леса. Мёртвого леса. Пропал запах смолы. Ни птиц, ни следов звериных.
И померещилось Ленке, будто попала она в Кощеево царство. И бродит по этому царству Зима, бродит, головой качает, руками разводит, а поделать ничего не может.
Не превратить сгнившие деревья в строевой лес. Не заставить его подняться к небу, подпереть Твердь могучими стволами. Не возвратить былой красоты и величия.
А ещё почудилось Ленке, будто повернулась к ней Зима лицом, но не улыбнулась. Окатила ледяным взглядом, а глаза у неё не голубые, как давеча, а тёмные, насквозь пронизывающие. И от этого ещё горше стало девочке. Прижалась она к деду и заплакала.
Что мог сказать ей Андрей Веселов? Чем успокоить? Его это лес! Его свалки! За них и орден получил.
Впрочем, за вывозку лесопункт не отвечал. Не отвечал он и за строительство дорог. Зарплату давали за умение работать пилой, а оно вон как аукнулось...
Взял дед Андрей Ленку за руку, и поплелись они восвояси.
ЧУЖАЯ ЛЮБОВЬ.
ОДНАЖДЫ В СССР
– Андрюша! Ну! Что ты, милый! Что ты! – сопротивляются Алкины
губы. И где-то там, далеко, в коре головного мозга, остатки сознания
дают команду рукам: оттолкнуть!
Руки не слушаются, а губы, её, Алкины губы, обжигают его лицо и в нём сгорают. Алка закрывает глаза:
– Ты меня любишь? – спрашивает она.
– Очень! – отвечает он.
Сознание гаснет, упругое тело слабеет, становится легче, невесомей. Вдруг Алка вздрагивает и просыпается. Ночь. Тишина. Одна… Нахальная луна вскарабкалась на небо и заглянула в комнату общежития. Алка грозит ей кулаком:
– Уйди, надоела!
За платяным шкафом шепчутся молодожёны. Неприятна Алке чужая любовь, да куда деться от неё? Куда спрятаться? Притерпелась к ней, свыклась.
Донимают только сны. Страшные. Жаркие. Беспощадные…
Снится Андрей, её Андрей. Когда это было?.. Да и было ли?!
Алка стояла на остановке. Шёл дождь, от которого не было спасения. И тут появился он. Большой и красивый. С веткой сирени и зонтиком:
– Меня зовут Андреем.
– А меня Алкой!..
Через полгода они поженились, точнее, расписались. Он ютился в одном общежитии, она – в другом. Были ли они вместе?.. Как им это удавалось?.. Алке трудно вспоминать, память не знает пощады.
Была пятница. Счастливая, выполнившая главную женскую работу молодая мать покидала родильный дом. Андрей нёс сына и всё боялся, что раздавит.
Общежитие встретило холодом.
– Не задерживайтесь, молодой человек, – буркнула вахтёрша, привычно пряча в стол паспорт Андрея. Потом спохватилась: – Поздравляю!..
Впрочем, у неё служба, у них – счастье! Настоящее! Пелёнки, распашонки, подгузники. И он, его величество малыш!
– Имя придумал? – спрашивает Алка.
– А как же! – хвастается Андрей.
– Ну!
– Завтра скажу.
– Сейчас! Сейчас! – Алка топает ножкой.
– Ой! Да я же ему слона купил. Во какого! – Андрей, дурачась, разводит руки.
– Слона? Зачем?!
– Кататься! Я сейчас, мигом.
Он бежит в своё общежитие. Алка кормит сына и смотрит телепрограмму «Взгляд».
Назад Андрея не пустили, а она ждала. Андрей знал это. Не мог не знать. Была не была!
У Алки крайнее окно на седьмом этаже, как раз у водосточной трубы. И вот, точно ангел с распростёртыми крыльями, он у окна любимой. В комнату летит плюшевый слон.
– Андрейка, ты!
– Я!
Цепляясь за козырёк карниза, Андрей подтягивается. Вдруг железо лязгнуло, поехало...
Алка не слышала крика. Сознание покинуло её.
Потом были похороны, следом за ними – зима...
Сын отдан в приют, как брошен в омут. Алка стала бояться его. Душа застыла, разум надломился. Если можете, судите её!..
– Когда же это было? Сколько тысячелетий назад?!
За шкафом, обыкновенным платяным шкафом, шепчутся молодожёны...
Две недели, как они расписались…
КАРУСЕЛЬ.
ОДНАЖДЫ В СССР
– Здравствуй, Софьюшка, подружка моя задушевная. Не удивляйся письму моему, садись поудобней на диван, подогни под себя ноги, как ты любишь, и начинай читать.
История эта не вымышленная и произошла она со мной на побережье Чёрного моря, куда я, по простоте душевной, укатила в поисках мужа.
Город, название которого я тебе нарочно не называю, произвёл на меня потрясающее впечатление. Представляешь, чего я накупила себе! Капри фирменные, как у Вальки Фетровой, помаду французскую, цвет – прелесть! Да ещё перстенёк со змейкой. А вечером ресторанчик посетила, «Парус» называется. Вокруг море плещется. Да, кстати, бабы на юге всё ещё без лифчиков ходят. Села за столик. Закинула ногу на ногу. Ноги-то у меня ничего, сама знаешь. Сигареточку из сумочки достаю. Попсово эдак.
– Разрешите?
Я и ответить не успела, а перед сигареткой моей уже огонёк пляшет. Благодарю, конечно, а про себя думаю, что это за ухажёр такой выискался? Поднимаю глаза и вижу – сидит прямо передо мной молодой человек, ничего себе такой мальчишечка, зажигалку в руке держит, а на меня и не смотрит вовсе. Как бы нет меня совсем. Можно подумать, что это его зажигалка сама инициативу проявляет. Сидит, без бороды, без усов, и одет, представляешь, рубашка беленькая, галстучек. Обидно мне сделалось, и стала я издеваться над ним. Про себя, конечно. А он ручку свою беленькую подымает, чтоб, значит, пот со лба вытереть. И тут… я даже глазам своим не поверила. Запонка у него на рубашке бриллиантовая. Мне как-то нехорошо стало. Да так, что пока я в себя приходила, сигаретка моя возьми и погасни. А зажигалка его точно ждала этого. Чирк – и передо мной опять огонёк завальсировал. Смотрю, а зажигалка-то вся из чистого золота. Я совсем растерялась. Хорошо, официант выручил:
– Что изволите?
- Бокал шампанского, – говорю, – и мороженое с орехами и сиропом.
– А вы, молодой человек?
А он, представляешь, покраснел ещё больше и тихонечко так промямлил:
– Пожалуйста, то же самое.
Ну, думаю, птенчик, только от маминой юбки оторвался, даром что запонки бриллиантовые. Набираю тогда в лёгкие больше воздуха и спрашиваю:
– Вы сюда в гости приехали или так, путешествуете?
– Нет, – говорит, – я с папой приехал, а до этого мы всей семьёй в Англии жили, папа дипломат у меня. А здесь у папы товарищ живёт. А мама в Москве осталась. По дому соскучилась, вот и не поехала с нами. А вчера папа вместе с товарищем в Москву улетели: вызвали их зачем-то, а меня здесь оставили. Отдыхай, сказали. Ну, я и отдыхаю!
Пока он мне всё это говорил, я внимательно наблюдала за ним. Врёт, думаю, или не врёт? А он – то краснеет, то бледнеет, да всё салфеткой лоб вытирает. Нет, решаю, не врёт, поскольку и врать вряд ли умеет. А значит, выходит, я клад отыскала. Мальчик этот – принц настоящий, и надо быть трижды дурой, чтобы не стать для него принцессой. Но тут меня точно кипятком ошпарило. «Боже мой! – думаю. – Да он и баб, наверное, уговаривать не умеет. Не самой же к нему в постель проситься. Напугаю ещё...»
Побледнела я, наверное, потому что птенчик мой тоже побледнел, вскочил со стула как ошпаренный и спрашивает:
– Что с вами? Вам дурно?
– Да, – говорю, – что-то голова закружилась.
Он говорит:
– Ничего, сейчас пройдёт. – И вдруг другим, твёрдым, голосом: – Официант! Коньяку, живо!
Потом мы купались. Потом катались на такси. Потом сидели в баре и снова пили коньяк.
«А ты хороший, Алёшка», – сказала я.
– Ты тоже хорошая, Лада, – ответил он. Это он стал называть меня Ладой. А мне всё равно. Лада, так Лада. Лишь бы замуж.
– Куда едем? – спрашивает таксист.
– Где ты живёшь, Лада? Я отвезу тебя домой.
«Далеко, – отвечаю я. – Здесь же первый день», – сказала и отвернулась. А потом вдруг, сама не знаю отчего, разревелась.
– Что с тобой, Ладка?
– Ты ещё спрашиваешь! – закричала я. – А кто меня поил?.. Из-за кого я не нашла жильё?.. Подонок! Негодяй! – и я влепила ему пощёчину. – На, получай!
Меня злость душила. Я готова была растерзать его.
Он достаёт сигареты и чиркает чёртовой зажигалкой.
Мы ехали в такси. Мы ехали целую вечность.
– Так куда? – повторяет вопрос таксист.
– Морской бульвар, 25, – отвечает Алёшка.
Мы поднялись на пятый этаж. Он достаёт ключи, открывает дверь.
– Входи, Лада.
Я вошла. И тут заиграла музыка. И откуда-то: с потолка, со стен, из-под пола – отовсюду разлилось море света, красного, жёлтого, ярко-синего. Знаешь, Софьюшка, мне до сих пор кажется, во всём виновата эта безумная музыка света.
– У тебя есть выпить? – спрашиваю я.
– Есть, – отвечает он. – Ты на меня злишься?
– Ещё бы!
Мы выпили...
«Ну я пошёл, Лада», – говорит он. – А ты располагайся вон там, – Алексей рукой показал на тахту.
И тут гаснет музыка. Да, я не оговорилась, именно гаснет. Мне стало дурно, и я опять заплакала. Он приносит воды. Простой холодной воды в хрустальном бокале. Я выливаю воду на ковёр. Он смотрит на меня есенинскими глазами.
– Я люблю тебя, Лада! – говорит он.
– Ты пьяный, Алёшка! – говорю я.
– Я трезвый, Лада…
Тут опять зажигается музыка. Но я уже не принадлежала ей. Я принадлежала ему.
А утром он сказал:
– Мы едем в Москву.
– Когда? – спрашиваю я.
– Сейчас.
– Почему?
– Видишь ли, – он стал объяснять, – папа мне оставил немного денег, но я вчера где-то выронил бумажник. Конечно, я могу позвонить родителям, но это не совсем удобно. К тому же я хочу познакомить тебя с мамой.
У меня закружилась голова, но разум опустил на землю. Сама понимаешь, что ехать в Москву так сразу не входило в мои планы. Потом, когда я буду знать, что ношу под сердцем его ребёнка, тогда пожалуйста. А сейчас боже упаси!..
Я боялась его маму, не говоря уже о папе, но ещё больше я боялась одиночества. Поэтому-то и сказала:
– Фи, какая важность – деньги! У меня есть несколько тысчонок. Нам хватит. У меня отпуск, Алёшенька! И я так мечтала о море.
Он побагровел. Я никогда не думала, что его такие кроткие, как мне казалось, глаза могут швырять молнии.
– А ну повтори! Чтобы я был на иждивении у женщины... Никогда! Сегодня же едем в Москву, потому что завтра у меня не будет денег на билеты.
Ох, Софьюшка, Софьюшка, и что мы только за народ – бабы! Ну, почему нам всё время хочется друг дружку заткнуть за пояс? А тут стать невесткой дипломата – шутка ли! Алексей сердился, но я была уверена: в Москву мы не поедем. Поэтому, ни слова не говоря, пошла варить кофе.
Кофе, коньяк и любовь сделали своё дело. Я победила.
А вечером все деньги отдала Алёшке.
По правде сказать, я думала, он засмущается, будет краснеть, но ошиблась. Он спокойно взял деньги. Потом вдруг засмеялся и сунул мне в руки сто баксов.
– На, – говорит, – если потеряешься, деньги на трамвай будут.
Я тогда тоже засмеялась, представляешь – сто баксов на трамвай.
На другой день мы были в ресторане и меня пригласили танцевать. Я пошла, что тут особенного. А вернулась – не узнала Алексея.
Где тот желторотый птенец, краснеющий без всякого повода! Передо мной багровел мужчина, левая рука которого была сжата в кулак, а правая – хватала то вилку, то нож. Казалось, еще секунда, и Алексей убьёт меня.
– Ты что, ревнуешь, Алёша? – спрашиваю я, втайне любуясь им. Согласись, Софьюшка, что ярость порой мальчика превращает в мужчину, а мужчину делает богом.
– Нет, – хрипит он, – но в следующий раз убью вас обоих. Поняла?!
Надо признаться, что в то мгновение воля моя была парализована. И скажи он тогда: встань на колени, я бы встала не задумываясь. Но через минуту меня уже душил гнев. Я вышла из ресторана.
Если бы он остался, если бы дал остыть. Но нет, он вышел вслед за мной, грубо схватил за руку и привёз домой.
– Всё! С этой минуты мы никуда не ходим.
Он бушевал весь вечер. Я ещё надеялась, что ночь помирит нас, но он лёг в другой комнате.
Утром меня разбудил звонок. Алексей спал, во всяком случае, открывать не пошёл. Тогда встала я. Набросила на плечи халат – подарок Алексея - и открыла двери.
На пороге стоял молодой человек лет тридцати - тридцати двух.
– Что вам угодно? – спрашиваю я.
– Извините, но я потерял ключ.
– Но у меня нет вашего ключа.
– Конечно. Только вы меня неправильно поняли. Я ваш сосед, и у нас общий балкон, разделённый куском фанеры. Надеюсь, вы разрешите воспользоваться этой причудой строителей.
И тут появляется Алексей. Небритый, с заспанным лицом, он был поистине ужасен.
– Ах, вот оно что! В моем халате и с любовником!
Он бьёт меня по лицу. Я падаю…
Выручает сосед. Не говоря ни слова, берёт Алексея за шиворот и, как цыплёнка, бросает на пол. Затем помогает мне подняться, извиняется и уходит.
Мы остаёмся одни. Я не плакала. Нет. Обида высушила глаза. Я стала собирать вещи.
– Ладка, Ладочка, – стал умолять Алексей, – не надо, не уходи. Это всё ревность. Давай уедем в Москву. Вот увидишь: всё будет иначе.
– Ладно, – говорю я, – остаюсь.
Я ещё хотела выйти за него замуж, но уже презирала его.
Ох, Софьюшка, Софьюшка! Неужели это всё было со мной? Не сон ли это?! Я осталась, но жила как в тюрьме. Дверь была постоянно закрыта на какой-то особый замок, который я так и не сумела открыть. Мы никуда не ходили.
Но не буду рассказывать обо всех этих ужасах. Скажу только, что Алексей делал всё, чтоб я возненавидела его. Мало того, я возненавидела себя, весь мир. Но я хотела жить, и ещё мне очень хотелось к людям.
Регулярно, два раза в день, Алексей уходил из дома. Первый раз – в десять утра за сигаретами и возвращался ровно через пятнадцать минут. Второй раз – вечером за продуктами и отсутствовал ровно час, то есть с семнадцати до восемнадцати. Почему я так подробно пишу тебе о времени. Да потому, что оно, время, сыграло значительную роль в дальнейшем.
Однажды, когда Алексей уходил за сигаретами, то есть ровно в десять часов утра, я вышла на балкон подышать свежим воздухом.
– Здравствуйте, – вдруг услышала я. – Вот мы и опять встретились.
– Как, это вы?! А ведь я ваша должница.
– Ну, что вы, какие пустяки! Я же объяснил, что я ваш сосед и зовусь, между прочим, Глебом.
– А я Лада, то есть Люда!
– А кто этот деспот? Муж?
– Нет, жених!
– Ого! Представляю, какой из него муж получится.
Я рассмеялась:
– Ничего, обкатаю.
– Думаете? А что, если нам сходить в ресторан?
– Что вы, – испугалась я, – не могу.
– Разве я вам не нравлюсь?
Вопрос был довольно коварен.
«Выходите в пять часов на балкон», – говорю я. – А сейчас мне некогда.
Глеб зачарованно смотрит на меня. Я посылаю ему воздушный поцелуй.
– Ну и лентяйка же вы! – смеётся он.
– До пяти часов! – грожу я пальцем и возвращаюсь в комнату. И вовремя. Как раз приходит Алексей. И, как всегда, не в духе.
Но удивительно, меня это совершенно не трогает. Решение было принято.
Ровно в пять я была на балконе. Глеб уже ждал меня.
«Ну, вот и хорошо», – говорю я. – Давай сюда.
Таким, как Глеб, два раза не повторяют, такие всё понимают с полуслова, с полунамёка.
У нас был всего час времени, но зато какой час! Этот час вернул мне жизнь.
Теперь об Алексее. Первое моё впечатление о нём погасло, и я с каким-то особым удовольствием открывала в нем всё новые и новые отвратительные черты характера. Так было легче.
Ох, Софьюшка, Софьюшка! Учит нас жизнь, учит, а нам хоть бы что. И вот что удивительно: когда много счастья, нам его мало, а когда нет совсем – достаточно крупицы. Этой крупицей для меня стал Глеб.
Но однажды, когда мы с Глебом предавались любви, в комнату прямо с балкона влетела, как ты думаешь, кто? – Глебова сожительница. Впрочем, об этом её статусе я позже узнала. Ругается, плюётся, ногами топает. А тут как раз и Алексей возвращается. Я думала, он нож схватит, а он нет, посмеивается.
– Ну что, Ладушка, допрыгалась?
Мымра эта, значит, глазами пилькает то на меня, то на Глеба, то на Алексея. Потом вдруг хватается за голову, и только её и видели. А Алексей опять невинное лицо делает и говорит укоризненно:
– Ну, как же так, Ладушка? Вроде, и не жена ещё, а уже рогов мне наставила?
Я разозлилась и выпалила в сердцах:
– Да знаешь ли ты, шут гороховый, что чем больше не доверяешь женщине, тем скорее она обманет!..
Он пожимает плечами и выходит из комнаты. А я ухожу к Глебу…
Ну, Софьюшка, чёрт бы его побрал, вот это мужчина! Что бы там ни было, а я его всю жизнь помнить буду, хотя тоже подлец, каких мало. Да и вообще, все мужики – гады! Все до одного.
Ты что думаешь, кончились мои мытарства? Как бы не так. Хотя неделю, верно, я самой счастливой бабой была. Глеб от меня без ума, каждый день цветы покупал, на машине катал. А один раз мы в Новоафонских пещерах были. Представляешь, здорово там так, но об этих пещерах я тебе потом все выложу. А сейчас о Глебе.
Мужчина он по национальности – нерусский. И зовут его не Глебом, а по-другому как-то, только имя его не выговорить с первого раза, поэтому друзья его Глебом и окрестили.
Так вот, Софьюшка, стала я замечать, что Глеб мой на балкон повадился, и как раз в те же часы, в которые я с ним встречалась, когда у Алёшки жила, то есть два раза в день. В десять утра и в пять вечера. Меня, понятно, подозрение взяло, и я решила проследить за ним.
Глеб – на балкон, я – следом. Смотрю, а он через перегородку перешагнул, а там уже ждут его.
Тут я совсем соображать перестала. Врываюсь в комнату… и что вижу? Глеб мой с бабой какой-то в обнимку лежит, а та в чём мать родила. Я, понятное дело, глаза ей царапать... Тут дверь открывается и входит Алексей.
– Ну что же ты, Катерина? – это он к бабе той обращается. – Вроде, и не жена еще, а уже рогов мне наставила?..
Тут я и поняла всё. Схватилась за голову и побежала прочь из этого ада. На улице успокоилась немножко. Ну, думаю, что делать-то теперь?
Эти мерзавцы, по всему видать, карусель придумали. Сажают в неё нас, дур непутёвых! Ну да так нам и надо!
Хотела было в полицию пойти. Так ведь что скажу? Что замуж за принца захотела. Это уж точно.
Сунула я руку в карман, а там сто баксов лежат, которые мне Алексей «на трамвай» оставил. Ну, думаю, подлец, всё предусмотрел. На эти деньги я прикатила домой. Вот, Софьюшка, и всё…
P.S.
Прошу, нет, умоляю, приезжай, найди время, плохо мне…Людмила.
СИЛА ИСКУССТВА
«Я люблю тебя», – говорит Иванов.
– Докажи! – говорит Петрова.
Он прижимает её к себе и целует в щёку.
– Вульгарно! – отстраняется она.
Он гладит её по голове и дует в ухо. Она не верит.
«Как ей доказать?» – думает Иванов, переминаясь с ноги на ногу. Глаза его блуждают по красочной афише: «Сегодня в Доме культуры состоится концерт художественной самодеятельности. Художественный руководитель Николай Сидоров».
– Ба! Да это же Колька, однокашник! – радуется Иванов. И тут рождается идея: – Я докажу свою любовь силой искусства.
***
Петрова сидит в зале. Иванов и Сидоров за кулисами ожесточённо спорят.
– Да не могу, пойми меня, не могу! – кричит Сидоров, жестикулируя руками. – Да тебя и в школе до уроков пения не допускали...
– Нет, это ты пойми меня! – парирует Иванов. – У меня, между прочим, на карту любовь поставлена, жизнь, можно сказать, а ты «не могу, не могу!». Вот тебе диск, запускай, остальное – не твоё дело!
– Ладно, давай, – бурчит Сидоров. – Чует моё сердце, выгонят меня с работы.
***
Иванов выходит на сцену и открывает рот.
– Я люблю тебя! – гремят динамики. Иванов торжествует. Вдруг в динамиках что-то щёлкает, и они повторяют: – Я люблю тебя!
«Диск заело!» – с ужасом думает Иванов, покрываясь испариной. А динамики всё повторяют и повторяют:
– Я люблю тебя! Я люблю тебя!
– Я тебя тоже! – кричит Петрова и выбегает на сцену.
***
Зал взрывается аплодисментами. Динамики на мгновение замирают и продолжают: «Я люблю тебя, жизнь, и надеюсь, что это взаимно…»
Но Иванов и Петрова этого уже не слышат. Они, счастливые, бредут по весенней улице и улыбаются.
Счастья им!
ПОГОВОРИМ О ПОГОДЕ
Давайте поговорим о погоде.
Встречаются два человека.
– Какой сегодня день замечательный! – говорит один.
– Не говори! Выхожу на улицу, смотрю – солнце. Любуюсь… Бац! – перелом ноги. Поскользнулся, называется…
А вот две женщины в супермаркете:
– Представляешь, выхожу вчера из дома. Дождь, грязь, а тут самосвал мимо меня. Всю окатил. Возвращаюсь домой. Так и есть. Генка мой соседку ублажает…
Но чаще всего тема погоды обыгрывается в письмах.
Вот вы, молодой человек, надумали жениться. Невеста согласна, родители её тоже. А ваши живут в другом городе.
Ничего страшного. Берите лист бумаги и пишите:
«Здравствуй, милая мамочка! У нас сильно штормит, кружит голову…»
Материнское сердце – вещун! Оно сразу поймёт, с вами что-то произошло. Поэтому дальше пишите прямо: «Да, мамочка, я женюсь!»
Или вы солидный мужчина, отправились в командировку, но не рассчитали свои возможности, попросту говоря, остались без денег. Надо писать жене. Но как?!
Например, так: «Дорогая, тружусь не покладая рук. Вечерами прихожу домой и смотрю на крышу сбербанка. Обычно утром оттуда выходит солнце».
И далее смело вставляйте вашу любимую цифру. И всё! Ждите...
Если жена вышлет половину – всё нормально! Так и должно быть.
Если не пришлёт ничего, значит, соскучилась.
Но, если денежный перевод превысит ожидаемое, срочно бросайте все дела и возвращайтесь домой. Неладно там, ух, неладно…
Или, скажем, вы отправили жену на курорт и облегчённо вздохнули.
Прошла неделя, от неё ни строчки – вы призадумались.
Прошла третья – вы заметно занервничали.
Но вот оно, долгожданное письмо!
Вы разрываете конверт и начинаете читать: «Извини, дорогой мой, что долго не писала. Всё время шёл дождь. Но сегодня погода великолепна! Солнце не скупится на тепло, небо на синеву, море на волшебство. Да, дорогой мой, ты правильно меня понял. Я полюбила другого и уезжаю. Куда – не важно. Важно, что с ним…»
Ну, ладно! Заболтался я тут с вами. А за окном между тем гроза собирается.
Скоро жена с работы придёт…
ЕЩЁ РАЗ ПРО ЛЮБОВЬ
Башмак влюбился. И влюбился самым неожиданным образом.
Однажды их с братцем пригласили в гости.
О! Как это прекрасно – быть в гостях! И танцевать, танцевать, танцевать с изящными туфельками….
Неожиданно башмак споткнулся и наступил на тонкий, слегка вздёрнутый носик.
– Фи, какой неуклюжий, – возмутилась прелестница. – Какие у вас отвратительные манеры.
Башмак смутился и споткнулся второй раз.
«Пропал, совсем пропал», – подумал он, а туфелька тяжело вздохнула и ничего не сказала. Праздник продолжался.
Но вот на землю опустилась ночь. Сдвинулись шторы, погасли лампы. Башмак отдыхал на коврике возле кровати и завидовал дремавшему рядом братцу.
И тут неожиданно на него упала сорочка. Да, да! Самая обыкновенная дамская сорочка. Воздушная, невесомая, мягкая… И от неё исходил удивительный аромат. Башмак не выдержал и воскликнул:
– Гм, сударыня! Вы очаровательны!
Сорочке тоже хотелось поболтать, и она страстно прошептала:
– О, какой у вас великолепный шнурок! А нос, а каблук! В жизни не встречала ничего подобного.
А утром сорочка улетела. И это произошло так стремительно, что башмак не успел поцеловать её на прощание.
Наступил новый вечер.
Башмаки заспешили к знакомому дому. Но напрасно, напрасно…
Никто не ждал их, и они, одинокие и совсем несчастливые, побрели по засыпающему городу.
А сорочка?.. А сорочка в это время говорила другому лакированному ботинку:
– О, какой у вас великолепный шнурок! А нос, а каблук! В жизни не встречала ничего подобного…
ПЕЧАЛЬНАЯ ИСТОРИЯ
«Что у меня за жизнь? – думал Шарик. – Ни экстерьера, ни родословной…» –
Старый бездомный пёс с обвисшими ушами, он понимал – медалей ему не видать. Но как раз о медалях Шарик больше всего и мечтал…
И тут с неба на него упал непотушенный окурок и больно укусил за кончик носа.
«Вот возьму и научусь курить», – сказал он сам себе и сунул в пасть дымящуюся сигарету…
***
«Что у меня за жизнь, – думал Копейкин, шагая по тротуару, – ни мыслей, ни денег…» –
Не имея профессии, он понимал – золота ему не видать, но как раз о золоте Копейкин больше всего и мечтал.
И тут он увидел курящего Шарика…
– Невероятно, – закричал Копейкин, – потрясающе!.. Курящая собака… слава... богатство…
Копейкин восхищённо смотрел на Шарика. Шарик восхищённо смотрел на Копейкина…
Они без слов понимали друг друга.
***
Выпивохин катил детскую коляску. Коляска позвякивала пустыми бутылками. «Что у меня за жизнь, думал он, – ни закусить, ни выпить…» –
Умножая в уме стоимость пустой бутылки на количество, Выпивохин понимал – выпивки ему не видать, но как раз о выпивке Выпивохин больше всего и мечтал.
И тут он увидел Копейкина и курящего Шарика.
– Ну, чего уставился? – зашипел Копейкин. – Давай дуй в редакцию, сенсация, понимаешь…
***
Рекламкин, начинающий журналист, смотрел на монитор компьютера.
«Что у меня за жизнь думал он, – ни вдохновения, ни удачи…» –
Не имея таланта, он понимал – пера золотого ему не видать, но как раз о нём Рекламкин больше всего и мечтал.
И тут в кабинет влетел Выпивохин:
– Т-а-ам… там курящая собака!
– Не может быть! – прохрипел Рекламкин. – Сенсация!..
И они побежали…
***
Копейкин, Выпивохин и Рекламкин пили водку…
Пили не чокаясь…
В свежевырытой яме лежал Шарик, погасший окурок наводил тоску. Пёс не дышал…
– Капля никотина убивает лошадь, – вспомнил Копейкин и прослезился, – прощай, друг! – А про себя подумал: «Вот же сволочь! – Подох, скотина… и где, скажите, мне теперь деньги брать…»
– Нам тебя будет не хватать, – вздохнул Выпивохин и бросил в яму горсть влажной земли, а про себя подумал: «Как бы это мне под такое дело журналюгу ещё на пузырёк раскрутить…»
– В память о тебе мы сложим песню, – пообещал Рекламкин, а про себя подумал: «Ещё чего! Разбежался… буду я напрягаться из-за какой-то дохлятины…».
И они разошлись. И никогда больше не встретились.
ЧАСЫ
Мне восемнадцать! Улыбки, цветы, поздравления. Мама торт купила и шампанское.
Папа снимает с руки часы:
– Носи, сынок. Непростые они, отечественные….
Подношу к уху – тикают, смотрю на циферблат – 12:00.
Праздник в разгаре. Гости танцуют, друзья завидуют. Я счастлив. Смотрю на часы – 12:00. Подношу к уху – тикают.
Папа подмигивает:
– Всегда молодым будешь!
Женюсь. Невеста в белом, я в чёрном. На руке часы – папин подарок. Подношу к уху – тикают, смотрю на циферблат – 12:00. Да здравствует вечность!
Завтра юбилей. Никто не верит. Подношу к уху часы – тикают, смотрю на циферблат – 12:00. Здорово.
Серебряная свадьба. Просыпаюсь бодр и весел. Раз – делаю зарядку. Два – чищу зубы, три – умываюсь, смотрю на часы и… Это не мои часы.
Жена улыбается:
– Вот, дорогой, подарок тебе. Швейцарские, самые точные. А твой металлолом я в мусоропровод выбросила. Да, кстати, не пора ли завтракать?
Смотрю на циферблат – 9:37. Подношу к уху – тикают.
Часы тикают, стрелки двигаются. Бессмертие моё закончилось…
ХОД КОНЁМ. МИНИАТЮРЫ
ЗАВИСТЬ
– Его хотя бы ногами не бьют! – завидовал футбольный мяч волейбольному…
УВЫ!
У одной маленькой шашки была большая мечта – стать дамкой, но для этого надо было встать на голову, а она стеснялась…
ХОД КОНЁМ…
– Полцарства тому, кто научит ходить конём! – воскликнул король, получая мат…
АПОКАЛИПСИС
Однажды Архимед нашёл точку опоры…
ПРО ТЕЛЕГУ
– Дайте мне пятое колесо! – попросила телега.
Дали…
– Покрасьте!
Покрасили…
– Принесите мне зонтик!
Принесли…
– Назовите меня фаэтоном!
Назвали…
– Скажите: «Но!..»
Сказали…
А коня-то не было…
ЗАРИСОВКА
Женщина плачет…
Её спрашивают:
– Случилось что?
– Ничего! – всхлипывает она, – обидно только: работаю, работаю, а ребёнку подарок купить не могу…
Я прохожу мимо и думаю: «Перед самой войной деду моему за такие речи, двадцать лет лагерей дали …
А говорят, у нас сегодня свободы Слова нет…
Ничего подобного»…
ПРО СЧАСТЬЕ
Жило-было на свете маленькое облачко, и звали его счастьем.
Необыкновенно красивым было оно.И улыбались люди ему и радовались…
И спустилось счастье на землю и стало стучаться в окна…
А люди не узнали его. Они подумали, что это туман, и прогнали…
И вернулось облачко на небо и горько заплакало.
А люди сказали:
– Какая страшная чёрная туча…
УРОК
Учительница:
– Дети, это буква «А» – самая первая в алфавите.
Вовочка:
– А мой папа говорит, что самых-самых выбирать надо…
Учительница, делая вид, что не слышит Вовочку:
– А это, дети, цифра один, она же единица, она же кол!
Её придумали специально для Вовочки и его папы…
Так, благодаря высокому профессионализму учительницы младших классов, была сохранена незыблемость русского алфавита.
ПРО МАЛЕНЬКУЮ ДЕВОЧКУ,
ПУПЫРЧАТЫЙ ОГУРЧИК И ФИЛОСОФИЮ
Однажды два убелённых сединами старца, проходя мимо деревни, увидели маленькую девочку.
Малышка стояла возле огуречной грядки и громко смеялась над пупырчатым уродцем.
Насмеявшись всласть, девочка наклонилась, сорвала огурчик, вытерла его о подол платьица и съела.
«– Пожалуй, свою новую поэму», – сказал один из старцев, – я начну словами: жила-была на свете маленькая девочка …
– Нет! – возразил другой, – начинать надо: жил-был на свете маленький огурчик.
И полилась беседа…
Так на земле появилась философия.
ВОЗВРАЩЕНИЕ ПОЭТА
– Ай да Пушкин, ай да молодец! – восклицает Александр Сергеевич и кладёт рукопись в папку. Работа завершена!
С той самой зимы 1837 года, как он, благодаря Жоржу Дантесу, поменял место жительства, это восклицание вырвалось из его уст впервые. И надо заметить, что повод был весьма и весьма подходящий. Написана новая книга стихов. Да ещё какая! Ничего лучшего из-под его пера не выходило.
– Вот покажу Жоржу, расстроится, бедняга…
С Дантесом их заставили помириться сразу же по прибытии последнего на Небеса.
– Прости, если можешь! – выдавил из себя Дантес.
– Бог простит, – ответил Пушкин, и они больше не стрелялись…
***
Однажды Александра Сергеевича осенило:
– На Землю мне надо, в Россию. – Посмотреть, как там без меня слово русское!
Из Небесной канцелярии возражений не последовало, но сказали:
– Одёжку мы тебе подберём, без проблем и по моде. И портфель кожаный выдадим, а вот волосяного покрова – не обессудь, дать не можем никаким образом. Лысым придётся быть тебе. И денег не дадим. Не полагается…
– Ну и ладно! – соглашается Александр Сергеевич, без денег, так без денег – мне не привыкать! На гонорар проживу! Вы только меня до издательства солидного доставьте.
– Обязательно, – отвечают ему. – Доставим. Но помни: обратная дорога на Небеса у тебя только одна – Чёрная речка… Кстати, телефоном пользоваться умеешь?
– Умею, – кивает Александр Сергеевич, – показывали мне…
– Ну и отлично! Вот номер Дантеса. В случае чего – звони!
***
И не успел Александр Сергеевич глазом моргнуть, как очутился на большой площади, и прямо перед ним здание высотное. И надпись на нём «Издательство». И двери перед ним сами открылись, и девушка симпатичная мило улыбнулась, и к шефу своему впустила безотлагательно.
– Не стесняйтесь, молодой человек, входите. Что у вас? Стихи, проза?
– Стихи, рукопись пятьсот страниц.
– Ого! Желаете книжку издать?
– Хотелось бы, – смущается Александр Сергеевич, опускаясь в мягкое кресло, – это будет лучшая моя книга, если, конечно, её напечатают.
– А куда ей деться, обязательно напечатают! – уверяет хозяин кабинета. Давайте знакомиться. Я Игорь Николаевич, фамилия моя Лапшинский – директор издательства.
– А я – Пушкин Александр Сергеевич!
– Пушкин? Надо же…
– Да, Пушкин…
– Хорошо, хорошо, так и запишем. Теперь к делу. Обложку какую хотите – мягкую или твёрдую?
– Твёрдую.
– Прекрасно. С золотым тиснением или попроще?
– С золотым …
– Отлично! Условия у нас такие: тираж – тысяча экземпляров, стоимость – пятьсот рублей страничка.
– Пятьсот рублей множим на пятьсот страниц… – Александр Сергеевич пробует считать в уме. – Получается, получается…
– Двести пятьдесят тысяч, – подсказывает издатель. Хорошая цифра.
– Хорошая, – соглашается Александр Сергеевич, а про себя думает: «На первое время хватит, а там, глядишь, и «Правнука Онегина» одолею».
– Надо же, Пушкин! – повторяет про себя Лапшинский, а вслух говорит:
– Ну, коль согласны, подписываем договор, проводим денежные расчёты, и через недельку-другую книга выходит – годится?
– Разумеется, – соглашается Александр Сергеевич, оглядывая кабинет. Первое, что бросается ему в глаза, – его собственный портрет и надпись под ним: «Светоч русской поэзии А.С.Пушкин».
«Ничего себе!» – думает он, но возгордиться не успевает, потому как Игорь Николаевич любезно просит показать материал.
Александр Сергеевич открывает портфель, извлекает из него папку и протягивает её издателю.
Тот мгновение держит рукопись на ладони, как бы взвешивая, и небрежно бросает в ящик стола.
– Вот и всё!
– А что, читать не будете? – удивляется Пушкин.
– А зачем время тратить? О цене мы договорились, подписывайте договор – и в кассу. Не забыли? Пятьсот рублей за страничку.
– Как можно! – восклицает Александр Сергеевич. – Как можно.
– Ну и ладушки, касса по коридору направо.
***
Телефон зазвонил почти сразу.
– Алло! – поднимает трубку Игорь Николаевич.
– А у него… а он… – голос кассирши Леночки (Игорь Николаевич узнал бы его из тысячи) захлёбывается от недоумения и возмущения. – А он деньги платить не хочет. Говорит, что это вы ему должны двести пятьдесят тысяч… и собирается вас убить... Игорь Николаевич, Игорь Николаевич, он идёт к вам!
Последняя фраза явно запаздывает. Разгневанный светоч русской поэзии врывается в кабинет издателя.
– С каких это пор поэты стали платить за свой труд? Бред, глупость, абсурд! Пусть тогда и дворники платят, и уборщицы, и книгопечатники. Поработал – заплати! Короче, отдавайте мою рукопись, больше я с вами не сотрудничаю.
– Это никак сделать невозможно, – парирует Игорь Николаевич, – договор на то и договор, чтобы его выполнять! В противном случае место на нарах я вам обещаю.
– А это видел?! – Александр Сергеевич переходит на «ты» и подносит к раскрасневшемуся лицу издателя наспех сотворённый кукиш. – Давай мою рукопись, и я не буду тебя бить!
Поняв, что ситуация выходит из-под контроля, Игорь Николаевич нажимает ногой на кнопку под столом. В кабинете появляются четверо охранников, и Александр Сергеевич оказывается в отделении полиции.
– Влипли вы, однако! – буднично говорит дежурный следователь. – Игорь Николаевич у нас крупный общественный деятель, а вы кто?! Короче, нехорошо вам будет, если не заплатите.
– Я хочу позвонить!
– Валяйте.
Александр Сергеевич набирает номер. Трубка реагирует немедленно.
– Дантес слушает!
– Жорж, голубчик, умоляю, приезжай срочно…
ВЫВЕСКА.
ОДНАЖДЫ В СССР
Как-то утром жена мне говорит:
– Отстали мы от жизни, Феденька, и берлога наша на европейскую не тянет. Но ничего, у меня выходной сегодня, придёшь с работы – квартиру не узнаешь.
Ладно… Отработал смену. Прихожу домой и… ничего не вижу.
Тут жена выходит из кухни и подсказывает:
– Феденька, да ты на потолки посмотри.
Смотрю, – а там обыкновенным фломастером написано: «ГОСТИНАЯ». Вот никогда не думал, что нашу комнату гостиной назвать можно. Возвращаюсь в коридор и там по слогам читаю: «ВЕ-СТИ-БЮЛЬ». Хорошо ещё, что спальня – СПАЛЬНЕЙ названа, зато кухня – РЕСТОРАНОМ.
Жена смотрит на меня влюблёнными глазами и ждёт, как я отнесусь к её новшествам.
– Для чего надписи? – спрашиваю.
Она подходит ко мне, гладит по голове как маленького и говорит:
– Отсталый ты у меня совсем, Феденька! Не понимаешь, что вывеска – первое дело. Вот и парикмахерская наша салоном названа.
– А при чём тут потолки? – спрашиваю.
– Для пущего эффекта.
– Ладно, – говорю, – эффект эффектом, я есть хочу!
Захожу в так называемый ресторан, смотрю, на столе меню лежит. Раскрываю его и читаю:
1. СУП КАРТОФЕЛЬНЫЙ.
2. –
3. ЧАЙ.
Ну, что тут скажешь – славное меню…
На другой день жена с утра заводить меня стала:
– Феденька, как ты думаешь, может, мне с работы уволиться, а? У нас теперь РЕСТОРАН, ГОСТИНАЯ, ВЕСТИБЮЛЬ, трудновато справляться, однако.
Я говорю:
– А давай, Вальку наймём, из 35-й квартиры…
Жена руками машет:
– Что ты, родненький, сама управлюсь, но на работу больше ни ногой…
Проходит месяц. Чувствую, на супружницу мою опять критическое состояние наворачивает.
– Ну?! – спрашиваю.
– Да вот, – жмётся она, – думаю я, имя своё и фамилию сменить.
У меня глаза из орбит наружу запросились:
– Ты что, замуж за другого собралась?
– Господь с тобой, Феденька, просто фамилия наша – Кирпичиковы – не звучит, а что ты скажешь, если я Анной Австрийской назовусь или, того лучше, Екатериной Медичи?
Я посмотрел на её накрашенное лицо, на видавший виды халат и сказал:
– Что ж, Катюха! В таком случае я Людовик XIV! До вечера не жди, ухожу в Лувр.
А сам, конечно, ни в какой Лувр не пошел, делать мне нечего больше! А наикратчайшей дорогой через ближайший винно-водочный магазин рванул к приятелю. Приняли мы с ним по два стакана по этому поводу. Чувствую, развозить стало.
– Как, – говорю, – я в таком виде своей королеве покажусь? Она мне такой приём устроит – век помнить буду.
Приятель подумал немного, потом вырвал из дочкиного альбома для рисования лист и написал крупными буквами: «Я ТРЕЗВЫЙ!».
– Вот, – говорит, – вешай себе на грудь и смело иди домой. И помни: вывеска – первое дело!
КАК ДЕД ВНУКА ЗУБЫ ЧИСТИТЬ УЧИЛ.
ОДНАЖДЫ В СССР
– Подойди ко мне, внучок! Слышал я, ты зубы свои не любишь, ну и правильно! Будешь как я. – Дед открывает рот… Внук закрывает глаза…
Дед продолжает:
– Страшно, внучок? А я, между прочим, в отличие от тебя, зубы свои любил, но вот закавыка – любить их было нечем. Это сейчас в магазинах паст зубных великое множество – начни считать, на какой-нибудь трёхзначной цифре споткнёшься обязательно…
А в моё время зубная паста страшным дефицитом была. А дефицит, внучок, — это очень плохо, правда, не всегда и не для всех!
Скажем, маме твоей при дефиците в ноги бы кланялись, ещё бы, кто она у нас? – продавец колготок, тогда это звучало примерно, как английская королева…
Кстати, и для здоровья дефицит полезен. Помнится, когда с прилавков спички исчезли, мы с бабушкой твоей курить бросили, папку твоего родили, а бритвенных принадлежностей не стало, ну там, лезвий, помазков – тебе это без надобности пока, – я бороду отрастил, видишь, какая она у меня густая и окладистая.
Люди уважать стали…
Но зубы – дело другое. Без них многое чего в жизни сделать нельзя, улыбка опять-таки…
Хотя, признаюсь тебе, когда зубная паста из магазинов исчезла, я не сильно расстроился, знал, что в старину зубы мелом чистили, а мы с бабушкой твоей как раз потолки белили – мела завались было…
Только кто мог знать, что мел этот с клеем был, чтобы к потолку приставал лучше. Короче, склеились зубы мои между собой намертво, ни водички попить, ни слюной поделиться. Два дня так жил…
А на третий день побелка наша с потолка на бабушку твою возьми да свались, а та в новом платье – только что из магазина. Представляешь, что тут началось… лучше тебе не знать, короче, зубы мои сами собой расклеились.
Вот какие времена были, внучок!
Помнится, однажды пшеничной мукой зубы почистил, исключительно гигиены ради – так неделю потом блинами отплёвывался…
Про мыло и вспоминать не хочу – эффект был моментальный, но неприятный…
Наконец, сам пасту изготовил, только рецепта у меня не спрашивай – всё равно не скажу, потому как люблю тебя, неслуха этакого, и долгой жизни тебе желаю!
Изготовить-то изготовил, а добровольцев нет…
От собственной кандидатуры я отказался сразу же – не устраивала она меня…
Чёрт ведь его знает, чего я такого сотворил…
С бабушкой твоей переговоры сразу не заладились. Она к маме своей сбежала, представляешь, и возвратилась, лишь когда эксперименты мои закончились.
А в ту пору у нас в доме собака жила, Бобиком звали.
Намазал я снадобьем своим сахарную косточку, от души так намазал, и дал пожевать дворняге…
И ничего – выжил пёсик! Но пропал…
Последний раз его на крышах загородных видели. Врут, наверное, не котяра же он...
Короче, для совершения подвига никого, кроме меня самого, рядом не оказалось ...
Выпил два стакана минеральной водички, огурчиком свеженьким хрустнул и приступил к испытаниям.
Намазал снадобьем своим верхний ряд зубов – не стало верхнего ряда, намазал нижний ряд – не стало нижнего. И что самое удивительное – ни крови тебе, не боли.
А потом, внучок, бабушка твоя вернулась.
Посмотрела на меня, руками всплеснула, сняла с себя серёжки золотые, и пошли мы с ней к стоматологу…
Так что не хочешь зубы любить – не надо!
Будем вместе дёснами шамкать…
СПЕЦИАЛИСТ, ИЛИ ОДНАЖДЫ СССР
В ОДИННАДЦАТЬ ВЕЧЕРА… ОДНАЖДЫ В СССР
– Проходи, дорогой! Принёс? Молодец!.. Да не трясись ты, я и не из такой гадости спирт делал!
Специалист я, понимаешь?
Иду как-то по скверу, гляжу, рожа знакомая… Говорю, Кирюха, приветик, а он молчит. Представляешь?..
Ого, колбасит-то тебя как, давай ботинок снимай. Снял. Кидай в ведро… Молодец! – Если только шнурки растворятся, так пить будем, если весь – разбавлять придётся. Чего-чего? – Дуй за водой, говорю…
Представляешь, иду по скверу, гляжу, рожа знакомая. Говорю, Кирюха, приветик, а он молчит. Обхожу справа – молчит, слева – молчит… а баба у тебя есть? Ну, такое огромное, с тряпкой и рычит…
Иду по скверу, представляешь, гляжу, рожа знакомая. Говорю, Кирюха, приветик, а он молчит. Обхожу справа – молчит, слева – молчит… Захожу сзади и хлобысть по затылку… а это статуя, блин! Больно…
Ну, куда улёгся? Завалился куда, спрашиваю? – проход здесь, люди опять-таки…
Спирт я им делаю…
Иду по скверу…
МОНОЛОГ ПОД ЗАНАВЕС.
ОДНАЖДЫ В СССР
Кстати, о пороках…
К кому-то они сами липнут, да так, что миром отскребай – не отскребёшь!..
А ко мне хотя бы малюсенький порок прилип или напёрсточный грешок присосался!
Помню, ещё в школе: кто на уроках в картишки режется, кто девчонок за косы таскает, а мне не интересно всё это. Даже учительница моя, Елизавета Петровна, удивлялась:
«Ты, – говорит, – Ивашкин, – это я Ивашкин, – ты», – говорит, – Ивашкин, как не от мира сего. Неужели тебе никогда не хотелось мне мышь дохлую в сумочку подбросить или кнопку в обивке стула спрятать?»
– Не хотелось, – признавался я.
– Странно, – недоумевала Елизавета Петровна, пожимая плечами, хотя она была женщиной исключительной доброты и душевности.
Кстати, о женщинах!
Странный они народ. Вот, к примеру, была у меня одна – Галей звать.
Так у неё неделя со вторника начиналась.
Два месяца я с ней встречался. Предложение сделал. Как полагается, по всей форме: рука на сердце, колено – на асфальте…
Галя моя, понятное дело, головой закивала, со стариками своими познакомила. Папаша у неё – забавный такой мужичок, всё «вот тебе раз!» любил повторять – достал из буфета графинчик.
– Ну что, Валера, – это я Валера. «Ну, что, – говорит, – Валера, обмоем это дело, перетолкуем.»
Я говорю:
– А что! Перетолковать можно. Только графинчик не надо. Не пью я…
Он посмотрел на меня исподлобья и спросил почти шёпотом:
– А ты, случаем, того, от алкоголя не лечился?
«Не лечился, – говорю, – потому как непьющий и некурящий…»
Галочка моя как услышала это, так сразу в рёв кинулась:
– Папочка, да он, по всему видать, ненормальный! А я-то, дура, всё удивляюсь – чего это он меня в койку затащить не пытается… а вдруг ему и жениться нельзя?! А вдруг от него дети дефективными будут?! Не пойду за него замуж, и всё тут!..
Так мы с ней и расстались.
Потом была у меня Катя… Катенька…
Но с ней дальше зашло – три года вместе прожили. Детишек, правда, не было, но тут я не виноват. Катя сразу объявила:
– Или мы вдвоём, или я одна… Третий лишний!
Прожили мы с ней, значит, незабываемые эти три года. Хорошо ли плохо – неважно, не об том речь сейчас…
Но однажды… Прихожу домой. Как обычно, букетик цветов ей подаю.
А она!.. Цветы мои в мусорное ведро бросила и пошла, и пошла голосить:
– Да что это мне за наказание такое! Все бабы как бабы! Мужей своих гоняют. Вениками по их пьяным мордасам хлещут… а у меня… а у меня – мужик каждый день цветы приносит. Кому сказать – на смех поднимут… Уйду я от тебя… И ушла. К Пашке Пономарёву ушла!
Так он её через три дня с балкона выбросил. Благо, второй этаж был.
И что вы думаете? В милицию пошла? В прокуратуру? Как бы не так! В магазин пошла… Винцо… сальцо…
Короче, помирились они…
А мне куда деться?
От нечего делать в институт поступил. Закончил с отличием, механиком работать стал.
Работа, я вам прямо скажу… Не соскучишься… Слесари: один в загуле, другой в прогуле, третий – на больничном сидит. Только и слышу: Ивашкин, сюды… Ивашкин, туды… За четверых пашу. КПД – ноль!
Вызывает меня однажды начальник в кабинет свой. А там в табачном дыму дву… да что дву, пятиэтажный мат плавает…
Захожу и слышу:
– Слабак ты, Ивашкин, для своей должности. Давай расставаться по-хорошему.
Тут я не выдержал - и как рявкну:
– Да идите вы!..
От неожиданности начальник мой чуть язык не проглотил. А зам по оборудованию, Иван Иванович, осторожненько так сзади подкрался и говорит:
– Ну-ну, голубчик, продолжайте, куда же нам следует идти?
И сказал я... Никогда раньше не говорил, а тут сорвалось… Да так быстро, что и сам испугаться не успел.
Но все заулыбались, обрадовались. А зам по оборудованию целоваться полез:
– Молодец, – говорит, – Ивашкин! Наконец-то человеком становишься. На, закури, Ивашкин!..
Ну, думаю, была не была… Затянулся пару раз, в голове поплыло и… что было дальше – не помню.
Но жизнь моя с той поры изменилась до неузнаваемости.
МИНУТА СЛАВЫ В СКАЗОЧНОМ ГАЗОВОМ КОРОЛЕВСТВЕ
Пьеса для пикника
Действующие лица:
Граф.
Фрейлина.
I-я претендентка на конкурс «Минута славы».
II-я претендентка на конкурс «Минута славы».
III-я претендентка на конкурс «Минута славы».
Генка.
Виртуальные роли – голос.
Пролог
Голос. В одном самом, что ни на есть, сказочном Газовом королевстве жил-был граф.
Однажды графу позвонил король
Действие I
Пень, имитирующий рабочий стол. Граф. На пне телефон. Граф в кресле (пеньке меньших размеров), читает. Звонок. Граф снимает трубку.
–Алло! (подносит руку ко лбу, вытирает пот). Слушаю, ваше величество. Будет исполнено, ваше величество. Так точно, ваше величество! Граф кладёт трубку на аппарат, звонит в колокольчик. Появляется фрейлина.
Фрейлина. Вызывали, ваша светлость?
Граф. Приказ Короля. На «Минуту славы» срочно требуется одна конкурсантка. Но без кастинга нельзя – недемократично. На всё про всё у тебя 10 минут.
Действие II
Фрейлина (поднимает телефонную трубку и нажимает на кнопку). Алло, Соня! Про «Минуту славы» слыхала? Отлично… Приказ короля. Хватай Машу с Галкой и срочно на кастинг в кабинет шефа… никакого макияжа… бегом…
Действие III
Друг за дружкой появляются Соня, Маша, Галка.
Галка за руку тащит за собой Генку. Генка упирается…
Генка. Галчонок, ну, не надо, ну, прошу…
Галка. Надо, Гена, надо…
Фрейлина (тычет пальцем в Генку). А это что за фрукт?
Галка. Это Гена, жених мой. Ни на минуту одного оставить нельзя, уведут… вот, и приходится …
Фрейлина (машет рукой). Ладно!.. Я позвала вас…
Граф (поднимается с кресла (с пенька), отстраняет фрейлину). Я сам скажу (обращается к девушкам). Что такое кастинг, знаете? Короче, я его открываю, Соня подойди ближе.
Соня делает два шага по направлению к графу.
Граф. Вот тебе, Сонечка, первый вопрос: сколько времени без бытового газа выдержат крестьянин и его многочисленное семейство?
Минутная пауза...
Соня (смотрит в потолок (в небо), крутит глазами, встречается взглядом с графом). Крестьянин из Баварии – одни сутки, из Ивановки ¬– сколько надо…
Граф. Смотри-ка, правильно… а теперь второе задание – номер! Что представишь королевскому жюри?
Соня. Танец.
Граф. Хорошо! (щёлкает пальцами, включается музыка). Соня танцует, кружась, приближается к графу:
Соня. Разрешите пригласить Вас, ваша светлость.
Граф неуклюже поднимается, делает несколько движений, спотыкается и наступает Соне на ногу. Соня морщится. Музыка останавливается.
Граф. Двойка. Конкурсантка должна иметь терпение и крепкие нервы…
У Сони на глазах появляются слёзы.
Граф. Ну, не плачь, не плачь… вот тебе последний шанс. Скажи мне слово заветное, на котором графство наше держится, и, кто знает, может, победишь ещё…
Соня теребит волосы и пожимает плечами.
Граф. Я правильно понял, не знаешь?
Соня. Не знаю, ваша светлость.
Граф. Жаль…
Граф возвращается в кресло (пенёк), кладёт ногу на ногу…
Действие IV
Граф (обращаясь к Галке). Прошу…
Галка выдвигается вперёд, ни на минуту не отпуская от себя Генку.
Граф. Вопрос на засыпку: в одной квартире газовая плита оказалась подключена к батарее отопления. Почему?
Галка смотрит на Генку, жестикулирует губами. Генка наклоняется к ней, шепчет на ухо.
Галка. А потому, ваша светлость, что хозяева квартиры решили сэкономить на чаевых для слесаря. Тот обиделся, ну и почудил немного…
Граф. Верно. А теперь основной номер. Чем порадуешь нас?
Галка. Песней, но только за меня Генка споёт, можно?
Граф (машет рукой). Валяй…
Фрейлина подаёт Генке гитару. Генка настраивает её и поёт куплеты…
Граф (Генке). Неплохо, неплохо…
Генка. Спасибо, ваша светлость!
Граф (Галке). А теперь скажи мне, красавица, слово заветное, на чём наше графство стоит и всегда стоять будет?
Галка смотрит на Генку. Тот опускает глаза.
Галка (графу). Мы… то есть я… не знаю…
Граф. Жаль.
Галка с Генкой присоединяются к Соне.
Действие V
Граф (подзывает Машу). А теперь ты, Машенька! Назови-ка мне, не торопись только, имя форварда футбольной команды «Зенит», благодаря которому однажды та стала чемпионом России, причём досрочно?
Маша (не задумываясь). Газпром!
Граф. Верно! А теперь основное - номер. Давай, производи впечатление!
Маша. У меня стихотворение.
Граф. Стихотворение… с удовольствием послушаю.
Маша (опускает глаза, смотрит в пол (в землю) и читает по
слогам). А у нас повсюду газ…
Граф. Браво, брависсимо (стучит в ладоши, смеётся). Молодчина, и ещё раз – молодчина! Не в бровь, а в глаз, и, что особенно похвально, – слово заветное знаешь и назвала его сразу, не то что некоторые! Ну, какое это слово? Повтори, Машенька!
Маша. Газ!
Граф. Умница! Газ… Газ – это наше всё! Прошлое, настоящее, будущее…
Действие VI
Граф. Прошу построиться, будем подводить итоги…
Конкурсантки, Генка и фрейлина строятся и внимают графу.
Граф. Победила Маша! Ура!
Все (хором троекратно). Ура! Ура! Ура!
Действие VII
Граф. Машенька подойди ко мне.
Маша делает два шага…
Граф (вручая грамоту и целуя в щёку). Поздравляю тебя, Машенька, ты победила! И тебе предоставляется исключительная возможность раскрыть свой талант на «Минуте славы».
А теперь – изюминка, то бишь главное! – В этом году «Минута славы» будет проходить по адресу: улица Газовых фонарей, дом 48. Задача: произвести во всех подъездах этого дома внеплановую проверку газового оборудования, а это двести квартир. Непростая, но почётная миссия. Вперёд!.. Время пошло….
Маша уходит.
Граф. Всем остальным – на пикник… Шашлыки готовы…
© Чертенков Анатолий9 декабря 2023 22:02Лирика
Это всё неправда...
Это все неправда: раньше было слово...
... любящему сердцу ясно все без слов...
...... пусть бывают слезы... пусть душа в оковах...
......... но спасет от мрака вечная Любовь.
Это все неправда, что разлука лечит...
... что душа с годами может все забыть...
...... нет... не станет проще. Нет... не станет легче...
......... сердце не сумеет взять... и разлюбить.
Это все неправда, что душа смирится...
... с болью расставаний... с болью от потерь...
...... сердце в небо рвется пуганою птицей...
......... и кричит безмолвно: Где же ты теперь?
Это все неправда, что по воле Бога...
... люди жгут причалы... люди жгут мосты...
...... время за просчеты судит слишком строго...
......... к пропасти толкая... к краю пустоты.
Знаем: невозможно жизнь начать по-новой...
... сердце не закрыть нам сотнею замков...
...... это все неправда: раньше было слово...
......... любящему сердцу ясно все без слов...
Лишь любовь святая — сущему основа...
... было так и будет испокон веков.
25.11.21. (15:00)
© Copyright: Ирина Стефашина, 2021
Свидетельство о публикации №121112504975
© Стефашина Ирина9 декабря 2023 18:22Разное
Ещё одно мгновение зимы
ЕЩЁ ОДНО МГНОВЕНИЕ ЗИМЫ
(Ольга Фокина, Усть-Илимск)
Ещё одно мгновение зимы!
Перелистает память то, что было,
Где смелые надежды и мечты,
Где сердце веру в чудо не забыло.
Мы вспомним всё хорошее в тот миг,
Как сберегли тепло родного дома,
Как научились мы уют ценить,
Снежинок вальс вернёт нас в детство снова.
Не растеряйте веры в чудеса
И новогодний привкус ожиданий.
Ведь мы живём в эпоху волшебства,
Пока способны в это верить сами.
И снова перед нами полотно,
А что на нём писать решаем мы.
Сегодня нам напомнит всем о том
Ещё одно мгновение зимы…
7 февраля 2021 г.
Стихотворение зарегистрировано на авторские права, поэтому его цитирование возможно только с указанием полного авторства: Фокина Ольга Викторовна (г. Усть-Илимск)
© Copyright: Ольга Фокина Усть-Илимск, 2021
Свидетельство о публикации №121020907845
© Фокина Ольга Викторовна9 декабря 2023 14:32Разное
Зима
Где то надежда
Где то тюрьма
Жизни дорога
Уткнулась в дома
Там на столе
Одиночества чай
Помнишь и веришь
И ждешь невзначай
ПРИПЕВ:
Вера она
Той надеждой сильна
Там где любовь
Снова сводит с ума
Есть это светлое
Что подождет
Даже пусть если
Поземка метет
Холодно очень
Это зима
Мы прячем сны
Или сходим с ума
Ветром поднимет
Белую взвесь
Есть где то правда
Только не здесь
ПРИПЕВ:
И убегая
Обратно в тоску
Что то я снова
Безумно реку
Чувствуя сердцем
Как холодно там
Там за окном
Где мы верим мечтам
ПРИПЕВ:
© Мустафин Искандер9 декабря 2023 14:29Лирика
Анатолий Чертенков "Я родом из России." Глава 7. " По следу Памяти"
МОНОЛОГ ПАМЯТИ
Я – Память суровых годин фронтовых,
Свидетель безумной охоты.
Я видела бой каракатиц стальных
И землю, растившую доты.
Мне в спину стреляли, плевали в лицо,
Клеймили за стойкость и веру…
Обычным считается у подлецов
На Памяти делать карьеру.
Я падала в пропасть, горела в огне,
Молилась, вопила, стонала
О тех, с кем шагала пешком по войне
И правду в подол собирала.
Убитых делить на своих и чужих –
Нет в мире печальней работы…
Я – Память суровых годин фронтовых,
Свидетель безумной охоты.
СИБИРЯКИ.
ВСТРЕЧА ДРУЗЕЙ
Мы с ним не виделись, наверное, эпоху…
Он был мне другом, братом, земляком…
– Я, – говорил он, – сгинул бы до срока,
Когда б не доля – быть сибиряком!
Соблазны всюду… – Устоять непросто!..
И Сатана родился неспроста…
Апостол Пётр был больше, чем апостол,
Но трижды отрекался от Христа.
Душе широкой тесно в бренном теле,
Его рожденье – для неё арест!..
Когда бы Пушкин не искал дуэли,
Не стал бы падшим ангелом Дантес…
И вдруг замолк…и кулаки, как гири,
Взметнулись в воздух… Но нашлись слова:
«Когда б не наши парни из Сибири,
Под чьей пятой была б сейчас Москва?!»
НЕРАВНЫЙ СЧЁТ, ИЛИ ДЕНЬ РОЖДЕНИЯ
В ВЕЛИКУЮ ОТЕЧЕСТВЕННУЮ
Бойцу исполнилось семнадцать,
А танков было восемнадцать –
Не в пользу человека счёт…
И Смертушка к нему пристала:
– Куда ты супротив металла?..
А он ей - бац в беззубый рот…
Не по злобе, да и не больно…
Потом по танкам – бронебойным…
«Всё в цвет, костлявая, всё в масть!»
Война не знает чувства меры!..
Горели чёрные «пантеры»
И морды зарывали в грязь…
– Сгоняй-ка, Смертушка, за пивом, –
Сказал боец неторопливо, –
Мне помирать никак нельзя…
Но тут глаза его закрылись…
И с неба ангелы спустились…
Кратка солдатская стезя!
Бойцу исполнилось семнадцать,
А танков было восемнадцать –
Такой вот выдался расклад…
Врагов мы в гости не просили…
Не на молве стоит Россия,
А на крови своих солдат!
ВЕТЕРАНАМ ВОЙНЫ ПОСВЯЩАЕТСЯ
Давай пожмём друг другу руки…
А.Шмульян
Семнадцать лет тогда вам было,
Когда нагрянула война,
Когда стать братскою могилой
Земля была обречена.
Горьки солдатские науки!
И говорили вам друзья:
– Давай пожмём друг другу руки!
Нам труса праздновать нельзя!..
Солдата нет без чувства долга!
В нём злости, храбрости – не счесть…
Он может в землю лечь надолго,
Но не отдаст ни дух, ни честь!
Пройдут года, и вспомнят внуки,
Как говорили вам друзья:
– Давай пожмём друг другу руки!
Нам труса праздновать нельзя!..
Как в ленинградскую блокаду,
Когда не знала меры смерть,
Считалось высшею наградой
Обнять любимую успеть!
Украсть мгновенье у разлуки…
И говорили вам друзья:
– Давай пожмём друг другу руки!
Нам труса праздновать нельзя!..
Друзья, чьим домом стало небо,
Сидели с вами за столом,
Когда великая Победа
Коснулась Родины крылом…
И нет ни старости, ни скуки!
И рядом верные друзья…
– Давай пожмём друг другу руки!
Нам труса праздновать нельзя!..
СУДЬБА СОЛДАТСКАЯ
ОТЧИЙ ДОМ
Солдат покинул отчий дом.
И над колодцем оскуделым
Скрипит теперь осиротелый
Журавль с разорванным ведром.
Солдат покинул отчий дом.
Один остался старый дом.
Сорвало ветром черепицу.
По обветшалым половицам
Никто не ходит босиком.
Солдат покинул отчий дом.
Забвенье. Сумрак. Там и тут
Сквозняк играет паутиной.
Безмолвье комнаты пустынной
От мира тени стерегут.
Солдат покинул отчий дом.
Солдат покинул отчий дом.
Давно... В тревожном сорок пятом…
И тихо всхлипнул виновато
Журавль с разорванным ведром.
Солдат покинул отчий дом.
ПОЩЁЧИНА
Я – Господня пощёчина
На солдатской щеке…
Он вернулся из прошлого –
Две войны в вещмешке
Да кольцо с красным камешком,
Табачок, самогон…
Только жёнушка Аннушка
Не встречала его…
Окна ставнями хлопали,
Не смотрели в лицо…
И трава возле тополя
Поглотила кольцо.
Он рыдал над могилою
И не видел ни зги:
– Ты мне, жёнушка милая,
Помереть помоги!
Как же вышло, случилось как? –
Не вняла смерть мольбе…
Дом хрустальный на облаках
Подарила тебе.
Знать, моя жизнь закончена –
У виска пистолет…
И Господня пощёчина
Появилась на свет…
БЕССМЕРТНЫЙ ПОЛК
«Жди меня, и я вернусь» …
Константин Симонов
Когда на Девятое мая
Врата открываются рая,
Герои войны, воскресая,
В Бессмертный вливаются полк…
Плакаты, портреты, знамёна,
Медали, фуражки, погоны
Несёт по аллеям зелёным
Один непрерывный поток…
Мгновенье войны – это много!
Молитвой и матерным слогом
Победу просили у Бога,
А тот отвечал:
– Дайте срок!
Пять слов в треугольном конверте
Пронзительней солнца и ветра!..
Бессмертье даётся посмертно!..
А правда, как пуля в висок!
Но снова девятого мая
Врата открываются рая…
Герои войны, воскресая,
В Бессмертный вливаются полк…
Плакаты, портреты, знамёна,
Медали, фуражки, погоны
Несёт по аллеям зелёным
Один непрерывный поток…
РЕВОЛЮЦИЯ
Я никогда не прихожу одна –
Мне дышат в спину голод и разруха…
Я – Революция! Купель моя – война!
Без жалости, без зрения, без слуха…
Во все века, в любые времена
Моя судьба – лечить больные страны!
Я сею смуту, злобы семена,
Бедой и горем прожигаю раны.
Я одеваю в чёрное народ…
Моря и реки крашу в цвет багровый.
История торопится вперёд –
Ей не нужны вчерашние оковы.
Мне не страшны цари и короли.
Моя задача – делать рокировки.
И я вскрываю вены у земли
Стальным штыком безжалостной винтовки…
НЕТ НА СВЕТЕ ЛУЧШЕ СЛОВ…
Электронное письмо, анонимное
Мне прислал какой-то чмо ночкой длинною.
В нём пятнадцать тысяч слов обаятельных:
От могучих: «Будь здоров!»
И до матерных…
А внизу особняком надпись гнусная:
«Объявляется врагом всё, что русское!»
Слишком много стало слов обоятельных:
От могучих: «Будь здоров!»
И до матерных…
И бутылку я достал… Выпил граммочку,
И взгрустнул, и прочитал: «Мама, мамочка» …
Нет на свете лучше слов обаятельных:
От могучих: «Будь здоров!»
И до матерных…
Электронное письмо, анонимное…
БОМБА
Спешила бомба в город вольный
С тысячелетнею судьбой.
А в голове её довольной
Шептались беды меж собой.
– Смотри, какая красотища! –
Какой премилый детский сад!
Детишек в нём не меньше тыщи! –
И все по-детски говорят.
У бомбы нет мотивов личных.
Ей всё едино!
Всё – одно!..
Что Божий Храм,
что дом публичный,
Что зоопарк,
Что казино…
Не клясться ей на верность Флагу!
И, как сказала мне одна:
«Куда пошлют, туда и лягу! –
Такие нынче времена!»
– Ну что? – Дадим огня, девчата! –
Другая молвила беда…
– Под нами цель!..
– Домов десяток
Вперёд! Встречайте, господа!
И бомба рухнула на город,
Собой довольная вполне…
И беды с нею: мрак, и холод,
И Смерть на вздыбленном коне…
У бомбы нет мотивов личных.
Ей всё едино!
Всё – одно!..
Что Божий Храм,
что дом публичный,
Что зоопарк,
Что казино…
Не клясться ей на верность Флагу!
И, как сказала мне одна:
«Куда пошлют, туда и лягу! –
Такие нынче времена!»
У НАС ОПЯТЬ СТРЕЛЯЛИ В ТИШИНУ
У нас опять стреляли в тишину…
Вчерашние девчонки и ребята
Пошили ей и кривду, и вину –
И тра-та-та в неё из автомата.
У нас опять стреляли в тишину!
Она была воистину прекрасна!
И охраняла целую страну…
Была принципиальна и бесстрастна.
У нас опять стреляли в тишину!
За боль её. За свет, что чист и ясен…
И мы в окно увидели войну…
И всей страной очнулись на Донбассе.
И я порвал гитарную струну.
На подоконник сумерки упали…
У нас опять стреляли в тишину!..
А может, в нас из тишины стреляли?..
РАБОТАЙТЕ, БРАТЬЯ!..
ПАМЯТИ МАГОМЕДА НУРБАГАНДОВА
Довольно злословить:
Мол, жизнь такова –
Веками шьёт чёрные платья…
Простые, знакомые с детства слова
Сказал он: «Работайте, братья!»
И дверь отворил в поднебесную твердь.
И с Господом встретился взглядом.
И стала страшить, строить рожицы Смерть.
Он выдохнул: «Лучше не надо!..
Работайте, братья!
Всем доброго дня!
Сердца обнажайте и души.
Шакалы сегодня убили меня
За то, что их песен не слушал…»
И в горле комок…
И Господня слеза
Упала на чёрную землю…
– Работайте, братья! Раскройте глаза. –
Россия злословью не внемлет!
ТРИ ДЕТСТВА
МИР ВО ДВОРЦЕ ХРУСТАЛЬНОМ
А вчера мне приснилось детство,
Бесшабашное, как всегда.
И оставило мне наследство:
Клён и лавочку у пруда.
Было пасмурно и печально…
Я задул шестьдесят свечей.
Детство – мир во дворце хрустальном,
Жалко – нет от него ключей.
Напряглись до предела нервы. –
Грусть не выгнать из головы!
Первый шаг, бой кулачный первый
Повторить не дано, увы!
А сегодня проказник ветер
Посыпает деревья хной.
Улыбаются мамам дети…
Мир хрустальный всегда со мной!
БАЛЛАДА О СЛЕЗИНКЕ
Ах, детства смешные картинки,
Дворцы из речного песка…
Одной непорочной слезинке
Моя полюбилась щека.
И я зарывался в подушки
И злился на весь белый свет,
Слезинке сказали подружки,
Что в жизни волшебников нет…
Тотошка, щенок бестолковый,
Скулил у железных дверей.
Я верил в волшебное слово,
А он – в настоящих друзей!
Мы с ним поругались немножко…
Курлыкал октябрь за окном.
Я тронул слезинку ладошкой,
И та обернулась стихом!
РЕКВИЕМ. МОНОЛОГ БОЛИ
За гробиком шла душа –
К Господу шла на милость.
На личике малыша
Время остановилось.
Осиротела душа! –
В горле комок и слякоть…
Малыш три дня не дышал
И разучился плакать.
Забылось, как жизнь назад
Маме шептал он слёзно:
«Не приходи в детский сад
Больше за мной так поздно!»…
Убил ли их самолёт
Или шальная мина?..
Две тысячи чёрный год.
Новая Украина…
МАЛЬЧИШКИ
Мальчишки взрослеют поздно,
А гибнут ужасно рано,
Одни – на дороге звёздной,
Другие – в угаре пьяном.
Судьбе не покажешь дулю –
Стреляет она в десятку!
Кропит роковая пуля
То голову, то лопатку.
Мальчишки судьбе не внемлют!
Но если вдруг час суровый…
За дом, за родную землю,
Да с честью – всегда готовы!
Есть правда и чувство долга.
Есть небо, и есть глубины...
Мальчишки взрослеют долго –
До самой своей кончины…
ПАМЯТИ БОРИСА ВИЛЬДЕ
Не вспоминая прошлое,
Будущее не увидеть…
Влейтесь, слова хорошие,
В песню по имени Вильде*.
В сорок втором близ Парижа…
Нет, он не умер в застенках.
Просто стал к Господу ближе,
Русский, с балтийским акцентом.
И обратился он к Богу.
И, получив дозволенье,
Звёзды зажёг над дорогой
Группы «Сопротивление» …
*Борис Вильде (фр. Boris Vild;, 25 июня (8 июля) 1908, Санкт-Петербург — 23 февраля 1942, Форт Мон-Валерьен) — русский поэт, лингвист и этнограф в Музее человека в Париже, участник Сопротивления, один из основателей и редактор газеты Resistance («Сопротивление»). Расстрелян.
МОИ ШЕСТИДЕСЯТЫЕ
НА ДРУГОЙ ДЕНЬ ПОСЛЕ ПОЛЁТА В КОСМОС ЮРИЯ ГАГАРИНА
Решено, я лечу на Марс!
Ленка Фокина – на Венеру…
Нас, космических пионеров,
Провожает весь первый класс.
Васька Сытин принёс рюкзак
И фонарик на батарейках…
Ленка шлёпает по ступенькам
И болтает о пустяках…
У неё разнесчастный вид. –
Ей не нравится Васька Сытин…
– Стыдно спать на уроке, Витя! –
Мне учительница говорит…
ВСПОМИНАЯ ШКОЛУ. БИТЛЗ
Моим стихам темно на задней парте…
Я у доски, в кармане мятый рубль.
Указка ищет Комсомольск на карте.
А мне хотелось в город Ливерпуль,
Моим стихам был нужен Пол Маккартни…
Я у доски, в кармане мятый рубль.
ОДНАЖДЫ УТРОМ…
– Представляешь, мать, был в Интернете
И застрял в нём! – смеётся муж…
– Интернет, мам, – щебечут дети, –
Много лучше, чем наша глушь.
Там командует серая мышка.
С нею папа копает клад…
Ты, мамуль, старомодная слишком.
А она улыбнулась мальчишкам,
Застегнула замки на пальтишках
И сказала:
– Пора в детсад.
НА БОРЦОВСКОМ КОВРЕ.
КАРТИНКА ИЗ ДЕТСТВА
Спортивному обществу «Спартак», г. Новосибирск. Посвящается
На ковёр борцы выходят,
Самый лёгкий вес:
Рукомойников Володя
И Павлуха Бес.
Мышц и дурости у Паши -
Килограммов сто.
Почему он в весе нашем –
Не сказал никто.
Кисти рук что экскаватор,
Или даже два.…
Конопатый аллигатор
Мне кивнул едва.
На него Васёк поставил
Двадцать щелбанов –
Много всяких разных правил
Есть у пацанов.
На ковёр борцы выходят,
Самый лёгкий вес:
Рукомойников Володя
И Павлуха Бес.
Я на нервах. Я на взводе!
Мне не до смешков…
Потому что я Володя
Рукомойников…
ОПЕЧАТКИ,
ИЛИ НЕДЕТСКАЯ СЧИТАЛКА
Путь в "гадко" из "гладко" –
Одна опечатка –
Рукою подать.
Отдали печатку,
Вернули перчатку –
Зачем же стрелять?
Мои опечатки –
Сплошные догадки –
Заглянем в тетрадь:
Подстрижены свечки,
Погасли овечки
И стало темня;ть.
Не понято слово,
Так это не ново –
Зачем же стрелять?
Путь в "гладко" из "гадко" –
Одна опечатка –
Рукою подать…
ЖУЖЖАЛОЧКА
Жук жужжит, жужжит, жужжит.
Жи–шу–жи.
Малышей шалун страшит.
Ши–жу–ши.
Задрожали малыши-голыши
И сбежали в камыши.
Ши–жи–ши.
Страшно. Жутко. Ножонки дрожат.
Жук-жучок, пожалей малышат!
Не жужжи, не дрожи, не визжи...
Вот и всё! И ши–жу и ши–жи…
СЛУЧАЙ НА ЭВЕРЕСТЕ
– Западный склон Эвереста…
В жизни и в Царстве Небесном
Нет безнадёжнее места! –
Шерп*, улыбаясь, сказал.
Он проводник самый лучший,
Друг мой и верный попутчик…
Шерпу подняться на кручу,
Что забрести на вокзал.
Горы не терпят кручины!..
Здесь не грустят без причины.
Шерп говорит: – До вершины
Несколько сотен минут…
Вдруг на одной из ступеней
Сами согнулись колени.
– Стас! – я сказал в изумленье.
Остановился маршрут.
Лучше б мы встретили чёрта –
Стас в девяносто четвёртом
Лучшую в мире девчонку
Сделал несчастной вдовой.
Продал, паскуда, душманам
Мужа её, как барана…
Дочка осталась Татьяна,
Да портсигар со звездой…
Кто с ним ходил к Эвересту –
Мне до сих пор неизвестно.
Там, под скалою отвесной,
Стас ничего не сказал.
Тряс бородою козлиной,
Путал долину с вершиной,
Крыл белый свет матерщиной
И рукавицы швырял.
– Сволочь! – я сплюнул сквозь зубы, –
Мразь! – и взмахнул ледорубом…
– Стой! – шерпа дрогнули губы,
Горы взмолилися: «Please**» …
Наши усталые спины
Приняли сукина сына…
Тяжко вздохнула вершина
И проводила нас вниз.
*Шерпы (тиб. ;;;;;, вайли shar pa ‘восточные’) — народность, живущая в Восточном Непале, в районе горы Джомолунгма, а также в Индии. Самоназвание — шаркхомбо.
** please, англ. (Плиз», пожалуйста).
КОНЕЦ ЭВЕРЕСТА
Ни паденья, ни взлёта, ни точки.
Небо хмурится, воздух прохладен.
Я сегодня разбил на кусочки
Эверест, будь он трижды неладен!
Одурачили медные трубы.
Заманили скалою отвесной.
Завтра люди возьмут ледорубы…
А у них больше нет Эвереста.
Боже праведный, Боже суровый!
Миром правит не вера, а сила.
Обронил я нечаянно слово.
А оно – вишь чего натворило…
В ПАРКЕ ПОГИБШЕЙ МЕЧТЫ
Весна. У цветов карнавал!
На клумбе стоит самосвал –
Коптит выхлопною трубой…
Мы в парке погибшей мечты:
Колёса калечат цветы,
И судьбы – одну за другой!
И смотрят печально на нас
Две сотни анютиных глаз…
А мы говорим о любви.
Мы дышим шашлычным дымком –
КАМАЗ с чёрным джипом знаком,
А тот – по баранку в крови…
Тяжёлый железный вандал
На клумбе устроил привал.
Я двери его отворил,
Обида мне сил придала.
Она очень долго спала,
Вином я её разбудил.
Две сотни анютиных глаз
В дорогу отправили нас.
И вот мы на мокром шоссе,
И я хохочу над рулём,
И прямо на столб с фонарём
По встречной лечу полосе…
И умер железный КАМАЗ.
Но мой не закончен рассказ.
Мы в парке несбывшихся грёз.
На клумбе стоит лесовоз –
Коптит выхлопною трубой…
Колёса калечат цветы,
Хоронят надежды, мечты
И судьбы – одну за другой...
И смотрят печально на нас
Две сотни анютиных глаз…
А мы говорим о любви
Мы дышим шашлычным дымком –
КАМАЗ с чёрным джипом знаком,
А тот – по баранку в крови…
ОТКРЫТЫЙ УРОК
Птенчику папа принёс червяка
И просвистел: «Жизнь - игра, но без правил!»
Мудрый скворец знал на трёх языках:
«Червь голосить против птицы не вправе!»
– Очень питательно, кушай, сынок!
– Мяу! – кот Васька проснулся на крыше.
Он облизнулся и сделал прыжок,
Лёгкий, такой, что никто не услышал…
А под скворечней играли в футбол
Ромка и Жорка – джентльмены удачи!
Вместо ворот – табуретка и стол.
Кот между ними скакал, словно мячик.
Жизнь, утверждают, – большая игра,
Только вот правила к ней растеряли…
Ромка на ножик нарвался вчера,
Жорка в запое и выйдет едва ли…
Первые слёзы, последний звонок,
Женское счастье, мужское начало…
Жизнь – это вечный открытый урок,
Жаль, что хороших оценок так мало.
БАЛЛАДА О БЕЛОМ ЦВЕТЕ
Белый цвет на белом троне
Правил светом много лет…
А на солнечном газоне
Танцевал зелёный цвет.
И велел король народу
Цвет зелёный запретить –
Это ж надо, взяли моду
Королей плясать учить.
Белый цвет на белом троне
Правил светом много лет…
А на бледном небосклоне
Зарождался синий цвет.
И велел король народу
Синий цвет испепелить –
Это ж надо, взяли моду
Королям глаза слепить.
Белый цвет на белом троне
Правил светом много лет…
А на новом Рубиконе
Развивался красный цвет.
И велел король народу
Красный цвет залить огнём –
Это ж надо, взяли моду
Хохотать над королём.
Красный, синий и зелёный –
В Лету канули цвета,
И теперь на троне чёрном
Правит светом темнота…
И велит она народу… ( и так далее).
* Белый цвет в чистом виде в природе не существует. Он состоит из множества других цветов, из которых основными являются: красно-оранжевый, сине-фиолетовый и зелёный.
ДВЕ ТЕНИ
Я не верил своим глазам.
Тень моя родила мне тень!
И явился ко мне Я сам.
И не в сумерки – в ясный день.
У меня в голове сквозняк!
У меня на душе тоска.
Мне без них, скажем так: никак! –
Как песочнице без песка.
И сказал мне Я сам другой,
Обе тени отбросив прочь:
Я в тебе – это свет благой!
Ты во мне – это мрак и ночь.
Сплюнул я, рассмеялся я,
Опускаясь на табурет:
– День и ночь помирить нельзя!
Остальное – всё чушь и бред.
Ни один самый точный счёт
Не прибавит на небе лун...
Но другой Я закрыл мне рот,
Из сеней притащив колун.
И колол я дрова весь день,
И другой Я колол со мной…
Тень моя родила мне тень
И покрыла весь шар земной…
МИМОЛЁТНАЯ ВСТРЕЧА
– А хочешь забраться на облака?
А хочешь над миром власть? –
Спросил господин в роговых очках. –
Бери!.. Не спеши упасть!..
Возвышу, воздам, научу летать…
«Чёрт, – думаю, – сатана!»
И вслух, но негромко:
– Товарищ тать!
Не надобно… не нужна…
И мы разошлись…
Завершался век.
И было мне невдомёк,
Что звал на вершину,тащил наверх
Не демон, не тать, а Бог…
И мир предо мною закрыл врата.
Я мог бы его иметь…
Однажды, давно, не узнал Христа…
– А хочешь? – спросила Смерть…
ЗАЗЕРКАЛЬЕ
Нет ни зверья, ни птицы:
Мне зазеркалье снится.
Кроны шумят крылами,
Корни гремят цепями,
Ветер стволы качает,
Душу мою встречает…
Я поднимаю веки –
Нет меня в человеке!
Это как финкой острой:
В зеркале вижу монстра,
Лыбится, гад клыкастый,
На подбородке пластырь.
Жёлтые скалит зубы,
Бесцеремонно, грубо
Не говорит, а свищет:
«Я – это ты, но чище!»
Нет ни зверья, ни птицы:
Мне зазеркалье снится.
Я поднимаю камень –
Бац по зеркальной раме…
И разлетелась рожа,
Что на меня похожа,
Стало сто малых рожиц.
Я их собрал, размножил –
Ксероксов много нынче…
Рож стало – сотни тысяч!
Страшно число большое,
Но лишь одна – с душою!
И холодок по коже –
Вдруг я ошибся, Боже!
Нет ни зверья, ни птицы.
Мне зазеркалье снится…
ЛЕГЕНДА О КУЗНЕЦЕ,
ИЛИ ОДНАЖДЫ В СМУТНЫЕ ВРЕМЕНА
Иногда с тропинки узкой
Можно путь увидеть дальний…
Жил кузнец в деревне русской,
Звали парня Наковальней.
Он имел два метра роста,
Мог коня поднять плечами.
Но жилось ему непросто –
Память мучила ночами.
Снилась жёнушка Маруся –
Словно тень, ходила следом,
Мол, когда бы ты не струсил,
Не была бы я под шведом.
– Я не струсил – пьян был очень, –
Говорил он и крестился,
И кошмар той чёрной ночи
На постель к нему садился.
Он имел два метра роста,
Звали парня Наковальней.
Только жить совсем непросто,
Если женщины нет в спальне!
В ней одной и ложь и правда!
Блеск огня и лязг металла…
И взмахнул кузнец кувалдой,
И душа его восстала.
Отковал он меч булатный,
Запалил огонь победы.
И вернул жену обратно.
И разбиты были шведы.
Кто встречался с болью русской,
Знает – нет судьбы печальней!..
Но, порой, с тропинки узкой
Начинается путь дальний…
ОДНАЖДЫ В ИЮЛЬ ВАСИЛЬКОВЫЙ
Однажды в июль васильковый,
В день ясный мне стало темно…
Забрали у слова основу
И суффиксом стало оно.
Не стало у слова улыбки,
Не стало у слова тепла.
Страдания, ужасы, пытки
Из прошлого жизнь принесла.
Испортилось доброе слово…
И это совсем не смешно!
За тридцать паршивых целковых
Неласковым стало оно…
Не стало у слова улыбки,
Не стало у слова тепла…
Забрали у жизни ошибки –
И жизнь в тот же час умерла.
Я НЕ НОШУ КОРЗИНОК СО СТИХАМИ
Я не ношу корзинок со стихами –
Мечты мои ютятся в голове.
И Млечный путь не трогаю руками
И не слагаю песен о Москве…
Стихи мои – то листья, то иголки –
Живут во мне!
Мне просто повезло…
Когда в Москве друг друга грызли волки,
Россия пела всем смертям назло.
Меня не манит стольное богатство,
Когда в опале целая страна.
Мечты мои – поверить в государство!
И мне до боли Родина нужна.
БАЛЛАДА О ШЕСТИДЕСЯТНИКЕ
– Прости, Господь, что чёрта помяну!
Но если б кто сказал в шестидесятых:
«Я перестал гордиться за страну,
Я не могу любить её, ребята!» –
Кулак бы глазом точно подловил…
Но слов таких я в юности не слышал.
Мы пели песни, жаждали любви,
Гоняли мяч и лазали по крышам.
Бывало, сдвинешь шапочку на лоб,
Глаза закроешь – так, на всякий случай, –
И прыгаешь с предбанника в сугроб,
А мама крестит: «Дров принёс бы лучше»...
Мы презирали трусов всех мастей,
Не верили жрецам и ворожеям,
И достигали высших скоростей,
И ошибались, и ломали шеи.
Друзей своих не мерили рублём,
За подлость в морду полагалось сразу…
Страна была великим кораблём,
Открыть кингстоны* не было приказа.
Бывало, сдвинешь шапочку на лоб,
Глаза закроешь – так, на всякий случай, –
И прыгаешь с предбанника в сугроб,
А мама крестит: «Дров принёс бы лучше»...
Но, пережив беду, и не одну,
Не стали мы людьми второго сорта…
И говорить: «Я не люблю страну»...
Прости, Господь, что поминаю чёрта…
Старик вздохнул, под ним качнулся пол,
Дворовый пёс залаял виновато…
Господь простил. Друзья накрыли стол.
И он ушёл к своим шестидесятым…
Бывало, сдвинешь шапочку на лоб,
Глаза закроешь – так, на всякий случай, –
И прыгаешь с предбанника в сугроб,
А мама крестит: «Дров принёс бы лучше»..
.
* кингсто;н – морск. клапан в подводной части судна, при необходимости открывающий забортной воде доступ внутрь, часто с целью затопления корабля.
ОСЕННИЙ СОН,
ИЛИ МНЕ СНОВА 20 ЛЕТ
Садилась осень за рояль,
Туманились глаза…
Шальная молодость моя
Спешила на вокзал.
И скорый поезд тут как тут,
И дан зелёный свет.
Я опоздал на пять минут,
А молодости нет.
На землю рухнул горизонт,
И некому поднять.
И дождь пошёл, и сломан зонт,
Жизнь покатилась вспять…
Догнать я молодость не смог
И накопил морщин…
И вдруг от дочери звонок –
У них родился сын.
Садилась осень за рояль,
Туманились глаза…
Шальная молодость моя
Спешила на вокзал
И скорый поезд сдал назад,
И вспыхнул красный свет,
И заскрипели тормоза –
Мне снова двадцать лет.
© Чертенков Анатолий9 декабря 2023 12:05Либеральное таяние
Ты в основе моих увлечений!
От тебя либерально Я таю...
И в Покровском в минуты стремлений
О тебе лишь блаженно мечтаю!
С Уважением, поэт-декадент, символист, городской лирик, маньерист
Лидер, фронтмен рок-группы Liberal Crush
Фотомодель года, основатель Фотомодельного Вестника
Вячеслав Игоревич Казаков
8 983 394 13 74 — по вопросам сотрудничества
© Казаков Вячеслав9 декабря 2023 11:38Лирика
Леди-Вамп (Декаданс, любовная лирика, городская Вселенская лирика 2024)
Леди-Вамп (Декаданс, любовная лирика, городская Вселенская лирика 2024)
В освещении неоновых ламп,
В фиолете мажорных аспектов
Объявили мне, что ты Леди-вамп
В соискании новых проектов.
В новолуние любви и огня,
В фотоснимках готичных проспектов
Леди-вамп сообщила, что Я -
Самый сладкий из новых проектов.
С Уважением, поэт-декадент, символист, городской лирик, маньерист
Лидер, фронтмен рок-группы Liberal Crush
Фотомодель года, основатель Фотомодельного Вестника
Вячеслав Игоревич Казаков
8 983 394 13 74 — по вопросам сотрудничества
© Казаков Вячеслав9 декабря 2023 11:36Лирика
ЧЁРНОЕ БЕЛОВЕЖЬЕ
ЧЁРНОЕ БЕЛОВЕЖЬЕ
Союз Советский был распущен.
Там тройка молодцев пила.
В горячке белой в Беловежской пуще
Свершились чёрные дела.
Позор подписанных бумажек.
Был наш Союз убит, как лось.
И трёх смирительных рубашек
Для тех мерзавцев не нашлось!
Что ж кагэбэшники заснули?
Народы катаклизм постиг.
Могли б три маленькие пули
Страну великую спасти!
Сообразили на троих.
И ведь не расстреляли их!
Беда, когда судьбу народов
Решает банда трёх уродов!
9 декабря 2016 г..
© Губарь Юрий9 декабря 2023 10:46Лирика
ОЛЬГА ФОКИНА СТИХИ О ЛЮБВИ. СТИХИ ОЛЬГИ ФОКИНОЙ О ЛЮБВИ. ИЗБРАННОЕ
Все стихотворения, опубликованные на этой странице, зарегистрированы на авторские права, поэтому любое их цитирование возможно только с указанием полного авторства: Фокина Ольга Викторовна (Иркутская область, г. Усть-Илимск). Публикация этих стихотворений без полного указания авторства или их самостоятельное редактирование, а также публикация видео или аудио с прочтением этих стихов без указания полного авторства, публикация открыток с этими стихотворениями без указания полного авторства, использование этих стихотворений в методических разработках и сценариях без указания полного авторства - будут расценены как нарушение закона об авторских правах.
ЛЕТО. ЛИРИКА. ЛЮБОВЬ
(Ольга Фокина, Усть-Илимск)
В бескрайней синеве над головой,
В цветочном покрывале под ногами,
И в буйстве красок лета нам с тобой
Явилось то, чего мы долго ждали.
Лесной оркестр нас с тобой венчал,
Туман окутал, как фатой невесту.
И летний ветер в губы целовал,
Как чудно пел нам соловей-маэстро.
В ромашковых венках, под звук ручья,
Мы в хороводе нежности кружились.
С душой в гармонии – основа бытия,
Мы в звуки летней лирики влюбились.
И под шатром прозрачных, лёгких туч,
Внимая звукам дивной серенады,
Играет с нами в прятки солнца луч,
А ветерок дарует нам прохладу.
И в небе проплывают облака,
Как корабли. Мечтательны маршруты.
Узоры красок летнего ковра
Всем разноцветьем блещут изумрудов.
Щебечут птицы, слышен хор сверчков.
То громко, тихо, радостно, тоскливо…
И в хороводе запахов цветов
Их трель звучит свободы дивной гимном.
Мирское перестанет волновать
В гармонии природы, чудном свете,
Тогда друг другу сможем мы сказать
Всё о любви пьянящим, тёплым летом.
ЛЮБОВЬ СПАСАЕТ ЭТОТ МИР!
(Ольга Фокина, Усть-Илимск)
Как только солнце засияло
И заглянул в окошко луч,
Бери любовь, что окрыляла –
Она от счастья светлый ключ.
Бери, неси её другому
И по цепочке отдавай.
Любовь источником святого
Была и есть во все века.
Она наполнит верой, смыслом.
Она для каждого важна.
Не повлияют даты, числа.
Подвластна будет высота.
С любовью мы сюда приходим,
Любовью полнится наш мир.
С любовью цель свою находим
И дарим счастье всем другим.
Любовь – источник вдохновенья.
Она вокруг, она внутри.
Она в добре и всепрощенье.
Любовь спасает этот мир!
ВСЕ ИПОСТАСИ ЛЮБВИ
(Ольга Фокина, Усть-Илимск)
Манила беспощадной красотой
И поглощала, словно хищное растение.
От берега отбросила волной
И показала райское цветение.
Ласкала милым солнечным лучом
И обжигала пламенем распятым.
Дарила нежность и своё тепло
И улетала существом крылатым.
Манила в цепи пением сирен,
Таким прекрасным, но небезопасным.
Как молнией сражала в сердце. В плен
Своей хватала ненасытной страстью.
Палила, обжигала. Не дотла.
Огнём весь разум враз испепелила.
И обнажила душу догола.
И сердце мне копьём своим пронзила.
Перевернула всё внутри! Как тонкий лёд,
Дышать нельзя – растает, испарится…
Как ураган, всё на пути сметёт,
Оставив боль, взметнётся в небо птицей.
Светило, что пылает в знойный день.
Безудержный огонь. До безрассудства.
Стреляй в меня. Я вновь твоя мишень.
Ведь сильным лишь такие достаются.
То сильная, мятежная волна,
То хрупкая, непрочная песчинка.
Ты радость с болью сердца пополам.
Моё тепло. Мой свет. Моя улыбка.
ЕСЛИ РЯДОМ ТЫ…
(Ольга Фокина, Усть-Илимск)
Рука в руке. И шаг за шагом
Влюбляюсь вновь в тебя, мой милый.
Мой тыл, очаг, мой рай и силы
В бою с бессовестной молвой
Твержу одно – ты будь со мною,
И не страшна мне вьюга злая,
Пурга, проклятья из толпы,
Когда со мною рядом ты…
НЕ СУЩЕСТВУЕТ ОТВЫКАНИЯ
(Ольга Фокина, Усть-Илимск)
Кто виноват, что я сошёл с ума?
Не ты ли, милое созданье,
Что мне шептала: «С отвыканьем
Я буду Вам не так мила…».
Мила. Важна. Необходима.
И образ намертво в сознании
Моей прекрасной хрупкой дивы…
Не существует отвыкания.
Любовь сжигает гордость взглядом,
И веру нам в сердца вливает.
Она с надеждой бродит рядом.
Пленит. Колдует. Вдохновляет.
ПУСТЬ НЕ С ТОБОЙ МОЯ ДУША
(Ольга Фокина, Усть-Илимск)
Пусть не с тобой моя душа…
Мы просто разные планеты.
Не распознал ты чудо света,
Когда в твой дом вошла Она…
С наивным взглядом, как малышка,
С холодным стержнем снегопада,
Как сотни гроз единых вспышка.
Как за страдания награда…
Как образ, вымоленный ночью,
Как ангел кроткий, белокрылый,
Как едкий вкус свободы сочной –
К тебе в твой дом любовь ступила…
Пусть не с тобой моя душа…
Любви ты, милый, не заметил,
Шаги свои ты к ней не метил,
И вот дотла горит она…
ДАРИТЕ ЖЕНЩИНАМ ЛЮБОВЬ! (Ольга Фокина,Усть-Илимск)
Дарите женщинам красивые слова,
Поступков ворох и корзинку счастья,
От комплиментов чтоб кружилась голова,
Не будьте к женской ласке безучастным.
Дарите нежность ей, дарите доброту,
Не дайте думать, что ее не любят.
В противном случае однажды поутру
Никто вам не закроет с пастой тюбик.
Никто вас не полюбит, как она,
С такой же нежностью, заботою и лаской.
Любите, чтоб кружилась голова,
Тогда подарит и она вам сказку!
НЕ ОТПУСКАЙ (Ольга Фокина, Усть-Илимск)
Не отпускай меня, мой милый,
И никогда не дай уйти,
А станет вдруг невыносимо,
Ты молча за руку держи.
Не позволяй молве и слухам
Разрушить крепкий наш союз,
Держи меня, что будет духу,
Я потерять любовь боюсь.
А если вдруг ты потеряешь,
То отыщи меня вдали,
Ведь тоже рядом быть мечтаешь,
Любовь ты в сердце сохрани.
Потом расскажем нашим детям,
Как берегли огонь любви.
Друг перед другом мы в ответе,
Ты просто за руку держи.
Ты просто будь со мной повсюду,
В мои глаза всегда смотри.
А я твоей опорой буду,
Ты только за руку держи.
И вместе мы пройдем до тризны,
Но даже в старости седой
Лишь друг о друге будут мысли,
Ведь ты со мной, а я с тобой.
И будут нам с тобой дивиться,
Что вместе столько долгих лет,
Ты главное - не смей проститься,
Друг друга мы спасем от бед.
Не отпускай меня, мой милый,
И никогда не дай уйти,
А станет вдруг невыносимо
Ты молча за руку держи.
НЕ СТРАШНО. НЕ БОЛЬНО. НЕ ХОЛОДНО (Ольга Фокина, Усть-Илимск)
Без тебя у меня удушье,
Ничего не могу предпринять.
Чем бродить по земле, мне лучше
Поскорее тебя обнять,
Рассказать, как несладко быть взрослой,
Отыскать рафинад за душой.
Ты мне ангелом, милый, послан,
Я спокойна всегда с тобой.
Мне не страшно, не больно, не холодно
В пледе тёплом любви твоей.
Лишь бы не было, милый, хлопотно,
Только было б тебе светлей.
Не любовь, нечто выше и большее,
Что не в силах никто разорвать.
В ритме жизни никчёмной хорошее,
Что сумел нам Господь послать.
ДОБРОВОЛЬНАЯ ПЛЕННИЦА (Ольга Фокина, Усть-Илимск)
Я твоя добровольная пленница,
Ты петля, что вот-вот затяну.
Только жизнь – колдовская мельница –
Так и тянет всех ложно ко дну.
Я судьбою твоей испытана,
Не предавшая, мой пилигрим,
И под самыми зверскими пытками
Безразличия гнётом твоим.
Я истерзана сим невниманием,
И тоскую по нежности сил.
Рано душу мою отпеванием
Перецеживать в серый графин.
Я ненужная нужная женщина,
Не испита любовью твоей,
Но с печалью твоею обвенчана,
Чтобы было тебе не больней.
О себе впопыхах позабывшая,
Отдающая силы другим.
К нелюбви понемногу остывшая
От того, кто так мною храним.
Я твоя добровольная пленница,
Жизнь рассыплется – по ветру прах...
Горсть с собой унесёт смиренница
Фраз немых на холодных губах...
ВДВОЁМ НИПОЧЁМ (Ольга Фокина, Усть-Илимск)
В городе враз утонуть, словно в тебе.
Строчки рисуют в глазах острым пером.
Трудно годами прожить нам в мерзлоте,
И нелегко, чтоб всё время идти напролом.
К бою! И скальпель-язык, словом-ножом
Правила жизни своей пишешь во мне.
Только сейчас мне уже всё нипочём,
Ведь бесконечно не дело прощать в мерзлоте.
Словно любовь – это шприц вдоль наших вен,
И протекает струёй холод внутри.
Если же это не ты, а манекен,
Значит меня отовсюду сегодня сотри.
Сотни меж нами гнилых, мятых страниц,
Слов недопитых и яд яростных фраз.
Не из моих верных снов сказочный принц,
Что выбирает сегодня себя, а не "нас".
Правда есть в каждом своя, также и путь,
И коромысло-печаль носим с собой.
Просто со мною всегда рядом ты будь,
Чтобы и старость, и смерть мы встречали с тобой.
ТВОЙ ОБРАЗ (Ольга Фокина, Усть-Илимск)
Твоя любовь небесным стала даром,
Путь освещает до скончанья дней,
Оберегая стан мой от удара
И на себя взымая боль сильней.
Твои ладони – рай над небосклоном,
Лазурного дыханья холодок.
Когда-нибудь предстану я с поклоном
К тебе за роковой всех слов поток.
Твое прощенье – как земная сила,
Что сохранит в пути на небесах.
Я в лабиринте сердца поместила
Твой образ, расплескав его в стихах.
СТРУНЫ МОЕЙ ДУШИ (Ольга Фокина, Усть-Илимск)
Поиграй ты на струнах души
И скажи, что всё точно возможно.
Только крепко меня ты держи,
На краю удержаться так сложно.
Я рисковая, ставлю на кон
Всё, что только в руках помещается.
Но не нужен во взгляде укор,
Бумерангом ведь жизнь возвращается.
Как мне тошно сейчас, пойми,
Получать комплименты лживые.
И терпенья побольше займи,
Подари мне объятья милые.
Когда держишь мою ты ладонь,
В жизни всё у меня получается,
Только струны души не тронь,
Ты же видишь - они надрываются...
ПОПУТЧИКИ (Ольга Фокина, Усть-Илимск)
«Девушка! Вы торопитесь?
Можно присяду с Вами?»
Грустными с виду глазами
В душу прохожим проситесь.
Дома заботы замужние,
Дети, иллюзия радости,
Слёзы, ночные сладости,
Ссоры и быт – ненужные.
Утром работа, автобусы,
И параллели с желанием
Сбросить цепь нагнетания,
Место меняя на глобусе.
«Хорошая нынче погода,
Вы не находите, милая?»
Грусти невинная сила
Нынче уже не в моде.
Застенчиво улыбаясь,
Взгляд свой отводите в сторону.
Снова запрятав голову,
В окна смотреть стараясь.
Может быть Вас обидели?
Прячете душу под свитер,
Она же дождлива, как Питер.
А Вы и Париж не видели…
«Чаем немного согреетесь?»
«Что Вы, спасибо, не надобно…»
Вот диалог ненадолго…
И вот Вы уже краснеете…
Нам кажется встречи ненужные
Дарует дорога до станции.
А мы открываем панцири
И души совсем непослушные.
И вот Вы, моя попутчица,
Доверчивым взглядом смотрите,
Со мной диалог заводите,
Быть может, что и получится…
И вот зашептались с тобою мы,
Согрели ладошки холодные,
Сердца накормили голодные,
Судьбою остались довольные…
Но часто бывает, случаются,
Часы расставания с близкими,
Но вместе останемся мыслями,
Случайно никто не встречается.
Пусть вспомнят сердца одинокие,
Согретые встречей внезапною,
И раны души залатаны
Беседами слишком глубокими…
А дома нас ждут любимые,
И вовсе они не скучные,
А мы с тобой просто попутчики,
Случайно-сплошные линии.
В СЕРДЦА (Ольга Фокина, Усть-Илимск)
Я когда-то споткнусь о предательство
Самых близких моих друзей.
Это будто бы вымогательство
Жизни той, где я стану мудрей.
Это будто бы чьё-то пророчество,
Будто я здесь отныне – не я….
Но сломает меня одиночество,
А спасёшь – ты, немая броня.
Я тобой одним очень сильная,
Не сломать меня, будто, ничем.
Ну а жизнь – словно капля чернильная,
Быстротечная – кляксы всем.
Мы вдвоём по тропинке безрадостной
В мир конечного бытия,
Но дорога та стала нам сладостной,
Потому что есть ты и я.
Мы – кремень, мы – единое целое,
Камни в спину не долетят.
Я в дорогу лишь светлую верую,
В звёзд небесных красивый каскад.
Мы на взлётной, почти беспосадочной,
Но, дающей надежду, Судьбе.
Просто каждому путь свой сказочный
Предстоит одолеть при ходьбе.
Будут взлёты и будут падения.
Лёгкий шарм из эмоций чужих.
Нам спасти бы все души от тления
И успеть дописать свой стих.
И рука в руке, шаг до последнего.
Не сломать, не предать, не упасть.
Нам судьбою быть сильными велено.
И стихами в сердца попасть.
РАЗЛЮБИЛА (Ольга Фокина, Усть-Илимск)
Я тебя молчаньем поцелую,
Тенью жадной сладко обниму.
Я тебя нисколько не ревную -
Потому что больше не люблю.
Взгляд отныне твой меня не греет,
Руки холоднее, чем вчера.
И тебя мой ангел не жалеет,
И в камин не бросит нам дрова.
Не зажжётся боле, отгорело,
Отвыкание сожгло пути.
Я раскрашу мир наш тёмно-серый
В радугу несбывшейся любви.
Я БЫЛА Б ИДЕАЛЬНОЙ СУПРУГОЙ (Ольга Фокина, Усть-Илимск)
Я была б идеальной супругой,
Верной, ласковой, как подобает,
И любовницей, и подругой,
Той, что в холод любой согревает,
Дома чисто, свежо и уютно,
И наглажены мужу рубашки,
Пусть на мне всё – нет, это не трудно,
Я б смогла бы так жить нараспашку,
Дома дети: все сыты, обуты,
Смех влюбленных навеки людей,
Согревают теплом те минуты,
Поцелуи согреют сильней.
Мы бы были шикарною парой –
Самой лучшей и всем в пример.
Ужин вкусный: да с пылу и с жару!
В милом доме и мир наш не сер!
Не пришла бы в тот дом злая вьюга,
Не сомкнулся бы прочности круг.
Я была б идеальной супругой,
Если б был идеальный супруг.
ТЕНЬ (Ольга Фокина, Усть-Илимск)
Ты моя роковая случайность,
Я твоя подуставшая тень.
Разбежаться, пожалуй, крайность,
Черновик зачеркнуть, словно день.
Но ходить по канатам терпения,
Закрывая глаза на колкости,
Разжигая себя до тления,
Искупав все мечты в невесомости,
Стало глупо, и мы не родные теперь.
То не быт, не молва безрассудная.
Просто душу не покидает апрель,
А любовь уже не попутная.
ЖИЗНЬ ЗАМУЖНЯЯ! (Ольга Фокина, Усть-Илимск)
Решили с мужем разделить занятия,
Чтоб дома был порядок и уют,
Но муж «случайно» спутал все понятия,
И в каждом уголке «сюрпризы» ждут.
Хлопочет он весь день с онлайн-игрушками,
И на диване кушает и пьёт,
И обложился с двух боков подушками,
Так день за днём размеренно идёт.
Разбросаны рубашки, брюки, фантики,
И телефоны, диски на полу.
Какой уют, какая там романтика?
Мой муж так превращается в «му-му».
Сидит, молчит, угрюмый, опечаленный,
Пройти не может «уровень» опять…
А я смотрю на это так отчаянно,
Достало по местам всё расставлять…
Носки лежат в полшага расстоянием,
Везде, где только можно зашвырнуть,
И муж мой стал дивана достоянием,
Он может лишь откушать да уснуть.
Но тут случилось чудо в «вымирании»,
Такое, что сверкнул надежды луч!
Произошло в квартире замыкание,
Игра исчезла и к безделью ключ!
От радости помыла все тарелочки,
Пол протерев и постирав носки,
И навела я быстренько все стрелочки,
Сняла с восторгом наспех бигуди.
В надежде на красивую романтику,
На чистоту, порядок и уют,
С восторгом я выкидывала фантики,
Не знала, что «сюрпризы» дальше ждут…
А муж с досадой яркой неврастеника,
Убитый, что пропала вмиг игра,
Взял пиво и для бани пару веников,
Снять стресс пошёл с друзьями до утра…
Осталась я наедине с «Титаником»,
Конфетами, носками, тишиной.
Родная, если ты связалась с «валенком»,
Сама верши счастливый выходной.
Создай себе сама уют, романтику,
И насладись, что сделала сама,
И шоколадом стресс заешь, а фантики
Оставь. Зато есть муж, а ты – жена!
СТАНЦИЯ «МЫ» (Ольга Фокина, Усть-Илимск)
Из пунктов «Я» и «Ты»
Мы упорно шли в пункт «Мы»,
Перешагивая все сплошные,
Обходя все гвозди на пути.
Превращая в тугую реальность
Наши волшебные сны,
Учась уступать, затыкаясь
Нелепым словом «Прости».
Меняя зону комфорта
На уголок семейного счастья,
Открывая все карты по-новой,
Играя, но не по масти.
Не обидеть друг друга бы
Своим немым безучастьем,
И не рассыпать любовь
Да на самые мелкие части.
Мы с тобою теперь
Как любовные экскурсоводы,
В передрягах сплошных
Занавешенных дней.
Неужели нам нужно потратить
Целые годы,
Чтоб научиться ценить,
Сделав будни светлей?
Путь к станции «Мы»
Покажется очень сложным,
Если нет света, тепла
От огромной любви.
Пусть не порвутся канаты,
Раз путь ваш не ложный –
Нужно лишь сделать навстречу
Друг к другу шаги.
МУЖУ (Ольга Фокина, Усть-Илимск)
Союзник, друг, учитель и любимый,
Незаменимый и единственный навеки.
Ты солнца луч, с тобой мне не тоскливо,
И лучшего не знаю человека.
Минуты вместе как награда свыше,
А без тебя всё меркнет и тускнеет...
И главное, что мы друг друга слышим,
И целями едиными болеем.
Мне не нужны подарки, комплименты,
Бываешь ты порой не слишком мягким,
Но я ценю за ужином моменты:
Беседы по душам и шутки яркие.
Мне за плечом твоим совсем не страшно,
Защита ты моя, моя опора.
Мы - половинки, хоть меня ты старше,
Но вместе мы на зло всем глупым спорам.
Храни меня, люби и будь со мною,
Мы сохраним очаг, пусть кто не верит,
Ведь мы с тобой обвенчаны судьбою,
Ну а разлукам не откроем двери.
ПРОХОЖАЯ (Ольга Фокина, Усть-Илимск)
Куда Вы спешите, прохожая,
В ненастный, дождливый день?
А мимо толпа расхожая
Снует, позабыв мигрень.
И лица совсем безликие,
И дождь по щекам струей,
Зачем Вы мой взгляд похитили,
Зачем завлекли за собой?
Толпа бесновато-скользящая,
А Вы не от мира сего,
Шагаете как пропащая,
Как-будто Вам всё равно...
Совсем без погоды одетая,
Лишь виден задумчивый лик,
А мимо - картина бесцветная,
И Вы на том фоне - блик.
А может Вы озадачены,
Спешите опять домой?
По жизни семье предназначены,
В заботах своих с головой...
А может просто скучаете,
И в поисках новых друзей?
Меня Вы не замечаете,
Но так наблюдать веселей...
Куда Вы спешите, прохожая,
В ненастный, дождливый день?
Шагаете неосторожная...
А может Вы - моя тень...
МОЯ ЛЮБОВЬ (Ольга Фокина, Усть-Илимск)
Моя любовь спасет тебя от бед,
Ты от моей любви сильнее станешь,
Она согреет и подарит свет,
И холода ты больше не познаешь.
Она - огонь из глубины души,
Она - отвар целебный, как спасенье.
Устанешь ты, она шепнет: "Дыши",
Моя любовь - твое же исцеление.
И даже сквозь поток людской толпы,
И километры, что нас разделяют -
Благодаря ей справишься и ты,
Ведь счастье там, где об одном мечтают...
И даже расставаясь навсегда,
Я снова прошепчу тебе: "Любимый",
Моя любовь согреет на года,
Теперь ты словно ангелом хранимый.
МОЛИТВА (Ольга Фокина, Усть-Илимск)
Я зажгу потихоньку все свечи,
Пред иконами вновь припаду:
Сделай путь его, Боже, полегче,
Помоги ему, Боже, прошу,
Ты его сбереги от сомнений,
От соблазнов, укоров толпы.
Вновь молитву твержу я в волнении:
Сбереги его, Бог, сбереги.
И избави его от страданий,
Бесовских искушений, молю,
Я молитвой его испытания
Отведу, потому что люблю.
Я прошу жизни светлой и долгой,
Приукрашенной радостью дней,
И чтоб солнышка было бы столько,
Чтобы дни его были теплей,
Чтоб беда стороной обходила,
Чтоб удача всегда была с ним,
Чтоб, как я, его жизнь полюбила,
Чтобы Богом всегда был храним.
Я зажгу потихоньку все свечи,
Пред иконами вновь припаду:
Сделай путь его, Боже, полегче,
Помоги ему, Боже, прошу...
ТВОЁ СЕРДЦЕ У МЕНЯ (Ольга Фокина, Усть-Илимск)
Прочной нитью неистово связаны
Те ожоги, что память хранит,
Те слова, что в эмоциях сказаны
Для болезненной ноши магнит.
Не залечишься новыми дамами,
И не вычеркнешь имя в груди.
Я осела тягчайшими шрамами
У тебя в самом сердце, внутри.
В тишине, на большом расстоянии,
Так еще тяжелее болит.
Значит сердце твоё в достоянии
У меня. Тихой грустью горит.
ЧТО МОЯ ЖИЗНЬ БЕЗ ТЕБЯ? (Ольга Фокина, Усть-Илимск)
Что моя жизнь без тебя?
Сорванный лист на ветру…
Я ожила лишь любя,
И без тебя не могу…
Что моя жизнь без тебя?
Как мне без глаз твоих, рук?
Я забываю себя
В вихре тех злобных разлук…
Что моя жизнь без тебя?
Мне ничего нет страшней
Косы свои теребя
Видеть тебя лишь во сне…
Что моя жизнь без тебя?
Вмиг всколыхнувший костер
Что умирает любя
Без твоих глаз – озер…
Что моя жизнь без тебя?
В чем же еще теперь смысл?
Смысл – сгорая любя,
Снова лететь птицей ввысь!
Что моя жизнь без тебя?
Разве не понял ответ?
Я забываю себя,
Ведь без тебя меня нет…
АНГЕЛ (Ольга Фокина, Усть-Илимск)
Ангелом я буду за твоим плечом,
И пока мы вместе - нам все нипочем.
И пока мы рядом - сон твой сохраню,
От любых печалей, бед уберегу.
Сына подарю я, может быть и дочь.
И пока я рядом - я смогу помочь,
Ангелу ты крылья лишь не обрубай,
Ангел плачет ночью, знай, не забывай...
Взгляд твой больно грустный, голос твой поник...
Дам тебе я крылья в сложный жизни миг.
Больше нет для грусти никаких причин,
Ты теперь, любимый, больше не один.
Отогрею душу взглядом я своим,
И своей поддержкой одолжу я сил.
Присмотрись, мой милый, Ангел этот - я...
Пусть тебя согреет вся любовь моя...
Я НАУЧИЛАСЬ УМИРАТЬ ПОД ТВОИМ ВЗГЛЯДОМ (Ольга Фокина, Усть-Илимск)
Я научилась умирать
Под твоим взглядом.
Не надо так в меня стрелять
Уже не рада,
Что словно в душу палачом
Кинжалом с маху,
Лучше укрой меня плащом
От злого краха.
Сломать меня и не собрать -
То проходили.
Да только душу не достать -
Её убили.
Я потерялась в пустоте -
Ночами плачу.
Когда уходят, и не те -
То на удачу!
БУДЬ (Ольга Фокина, Усть-Илимск)
Будь моим плечом, отрадой,
Просто рядом будь.
Большего, поверь, не надо.
В этом жизни суть.
Если рядом будет кто-то
Нежно укрывать,
Сберегая в непогоду,
Крыльями снабжать.
Если будут улыбаться
И дарить тепло.
Не придётся нам стучаться
В тёмное окно.
Не придётся руки бить
В стену да со зла,
Будем просто тихо жить,
Позабыв дела.
Что же надо? Чтобы было
Рядышком плечо.
Чтобы с ним душа не ныла,
Было хорошо....
МОЙ (Ольга Фокина, Усть-Илимск)
Не предашь ни душой, ни телом,
И не бросишь меня в дороге,
Словно склеенные единым делом
Вместе прочь мы прогоним тревоги...
И беда-не беда, я знаю,
Если рядом со мной любимый
Шепчет "Справимся мы, родная",-
Каждый миг наш неповторимый...
Мы с тобой на пути к закату
Вместе в радости, вместе в горе,
Нет со мною порою сладу,
Знаю, слез приношу я море...
Но в пути когда изнеможешь,
Я подам тебе молча руку,
Рядом я - ты опять все сможешь,
Мы расплавим любую муку...
Не предам тебя, не исчезну,
Не опустим свои ладони,
За тобою и в рай, и в бездну,
И несут нас с тобою кони!
Под копытами дым и слякоть,
Ну а мы лишь вперед умчимся...
Я с тобой разучилась плакать,
Ты со мной в первый раз влюбился.
А любовных историй масса -
Кто успел-не успел напиться...
Хоть и мчимся по скользкой трассе,
Нам с тобой вместе не разбиться,
За плечом ангел наш хранитель,
Это он свел меня с тобою,
Нашу он бережет обитель,
Я молилась за нас, не скрою...
Мы с тобой от венца до тризны,
Мы с тобой продолжатели рода,
О тебе лишь мои все мысли,
Ты со мною в любую погоду....
ЛЮБОВЬ СКВОЗЬ ВЕЧНОСТЬ (Ольга Фокина, Усть-Илимск)
Я читаю тебя меж строк,
Без тебя своей жизни не знаю.
И объятья хватая впрок,
Я тебя от других защищаю.
Жизнь кратка. Беспощадно кратка.
Я ценю каждый миг с тобою.
Когда в вечность уйдём ты и я,
Наши души любовью укрою.
Не взрывается сердце-тротил,
Воздух жизни ловлю отчаянно,
Берегу наше «мы» из сил,
И молюсь я ночами тайно:
Пусть пройдется молва безмолвно,
Без интриг, пусть любовь живёт,
Пусть Господь отведёт нам долго
Повезти из любви свой плот.
ТЫ – МОЯ ЖИЗНЬ! (Ольга Фокина, Усть-Илимск)
Ты - дар, дарованный мне небом,
Ты - солнышко в моей судьбе!
Могла бы жить я в мире сером,
Но яркость красок - всё в тебе.
Ты - жизнь, ты - смысл жизни этой,
Ты - счастье, радость, небеса!
Тобой душа моя согрета,
В тебе той жизни чудеса!
Хочу встречать с тобой рассветы,
И любоваться на закат.
Всю жизнь ты наполняешь светом,
Жизнь превращая в дивный сад.
Мне дорог голос твой, улыбка,
Молчанье губ, сиянье глаз!
Моя прекрасная ошибка,
С тобой я ошибусь не раз.
Но как приятно ошибаться
И видеть твой лучистый взгляд,
Быть рядом и опять влюбляться
В тебя, как много лет назад!
Хочу быть рядом постоянно,
Хочу дышать тобой одним,
И повторяю неустанно:
Ты мне как свет необходим!
Я так люблю твои объятья,
Твою заботу и тепло -
Не знаю в жизни больше счастья,
Ведь мне с тобой так хорошо!
Ты рядом, значит, всё прекрасно,
Я дорожу такой судьбой,
Живу, я знаю, не напрасно,
Когда ты рядышком со мной.
УСТАЛ ТВОЙ АНГЕЛ (Ольга Фокина, Усть-Илимск)
Устал твой ангел от предательства и боли,
От бесконечной лжи, несбыточных надежд,
От обещаний вечных и досадной соли,
От стона тягостных слепых людских одежд.
Улыбкой слёзы прикрывая, было мало
И ожиданий горьких в мрачной тишине.
Как пытка – вечный стон ненужной дамы,
И крылья ранены в той вечной мерзлоте.
Они напрасно от беды тебя спасали,
И ждали молча на исходе злого дня,
Напрасно всё тебе на свете так прощали,
Забыв на паперти безжалостно себя.
Вот приговор твой: Ангел, сбросив крылья,
Уходит тихо, исчезает насовсем.
И вот теперь совсем один. Тебя, мой милый,
Никто не скроет больше от твоих проблем,
Никто не сложит на себя твои напасти,
Своей святой слезой не освятит пути.
Как жаль, что люди в наше время своё счастье
Ни оценить не успевают, ни спасти.
МИЛЫЙ (Ольга Фокина, Усть-Илимск)
Мир без тебя – извечная пустыня.
Твои глаза – глоток целебной силы.
И поволокой кутается в иней
Заледеневшая душа, мой самый милый.
Без строк твоих за стужей рвётся ветер,
Распахивает наизнанку душу
И холодит безумно... Ты заметил,
Как взгляд твой тёплый мне безумно нужен?
Пронзает в чакры взгляд на расстояньи
Двух метров на волне того молчанья,
Любовь до вечности в своём большом желаньи
Не рушит сей картины созерцанья,
Когда рука в руке согреет двух счастливых,
И словно мягкий плед укроет чью-то душу.
Любовь, дай всем нам веры, дай нам силы.
Ты слышишь, милый, ты мне очень нужен...
МИЛЫЙ, ТЫ БОГАТ! (Ольга Фокина, Усть-Илимск)
Я свяжу тебе тепло
Из частичек доброты.
Чтоб всегда во всём везло,
Вместе рядом – я и ты!
Нарисую солнце в ряд
И закрашу тучи синим.
Милый, очень ты богат,
Потому что мной любимый!
Постелю тебе ковёр
Из любви и нежных слов.
Разожгу тебе костёр,
Коль замерзнуть ты готов!
Нарисую дом и сад,
Ну а в нем смеются дети.
Всё же милый, ты богат…
Друг за друга мы в ответе…
ЗАЧЕМ ТЫ, ПРОШЛОЕ? (Ольга Фокина, Усть-Илимск)
Зачем ты снишься мне, шальное моё прошлое?
Зачем тревожишь моё сердце по ночам?
Быть может, вовсе не такая я хорошая,
Но настоящее своё я не предам.
Оно прошло сквозь пытки, сплетен наказания,
И сквозь проклятия и стены нищеты.
Оно ко мне явилось томным врачеванием,
А ты, из прошлого, – чем помогло мне ты?
И вот предательски, изменчиво попятилось,
И от стыда рукой прикрывшись, унеслось.
Прости, но лучшее в тебе теперь истратилось,
И отболело, померещилось, сожглось.
БУДЬ СО МНОЙ ЛАСКОВЫМ. МОНОЛОГ К МУЖУ (Ольга Фокина, Усть-Илимск)
Будь со мной, милый, ласковым,
Грубость оставь другим -
Людям не с лицами, масками,
Больно не будет им.
Может быть, я ранимая,
Но ведь тебя берегу,
Также хочу быть хранимою,
В хамстве не проживу.
Можно побуду слабою?
Можно в плечо уткнусь?
Буду, конечно, ладною,
В царство души умчусь...
Только не обижай меня,
Руки мои согрей,
Я отогреюсь тебя любя,
Мир вокруг станет добрей.
НЕРОДСТВЕННЫЕ ДУШИ (Ольга Фокина, Усть-Илимск)
Мы с тобой – неродственные души,
Только вот семья у нас одна…
Я на все лишь закрываю уши,
Ты на все давно закрыл глаза.
Мы друг друга, что ль, не замечаем?
Ты – в газетку, я смотрю кино.
Только в дни разлуки мы скучаем,
Значит, нам «семья» - не все равно?
Сын подрос, и дочка подрастает –
Мы живем по разным полюсам…
Вот уже весна – снежочек тает…
А о чем молчу, - подумай сам…
Я давно живу воспоминаньем,
Случаем, что свел меня с тобой.
Для меня любовь была страданьем,
Но тебя любила я, родной.
И теперь «неродственные» души
Делят уголочек на двоих.
Знаешь, а ведь ты мне очень нужен!
Что же, дорогой мой, ты притих?
СКАЖИ, ЧТО НЕ ТАК? (Ольга Фокина, Усть-Илимск)
Скажи, что не так?
Не молчи о своем.
Скажи только как –
Спасем, но вдвоем…
Спасем наш союз –
От брака наш брак.
Скажи – не боюсь,
Скажи только как?
ПОТЕРЯ (Ольга Фокина, Усть-Илимск)
Он молчит, она кричит,
Задыхаясь от истерик,
Что дурак он, паразит,
Что не ценит, что холерик,
Что украл её судьбу,
Что слезами жизнь украсил,
Превратил её в рабу,
И по жизни одурачил,
Что посмел закрыть пути,
Превратил совсем в другую,
Что её не отпустил,
Обратив в такую злую,
Что душа её болит,
Закрывает напрочь двери.
Замолчала. Он кричит,
Задыхаясь от потери.
© Фокина Ольга Викторовна8 декабря 2023 14:07Для детей
СТИХИ ОЛЬГИ ФОКИНОЙ ДЛЯ ДЕТЕЙ. ИЗБРАННОЕ
Все стихотворения, опубликованные на этой странице, зарегистрированы на авторские права, поэтому любое их цитирование возможно только с указанием полного авторства: Фокина Ольга Викторовна (Иркутская область, г. Усть-Илимск).
Публикация этих стихотворений без полного указания авторства или их самостоятельное редактирование, а также публикация видео или аудио с прочтением этих стихов без указания полного авторства, публикация открыток с этими стихотворениями без указания полного авторства, использование этих стихотворений в методических разработках и сценариях без указания полного авторства - будут расценены как нарушение закона об авторских правах.
МОЯ ШКОЛА (Ольга Фокина, Усть-Илимск)
Есть чудесная планета,
Где есть лучшие друзья,
Где всегда найдёшь ответы,
В помощь где учителя!
Дети учатся прилежно,
Чтоб писать, читать, считать,
Чтоб быть умным и успешным,
Чтобы всё на свете знать!
А планета эта – школа!
Здесь нам некогда грустить!
Будут города и сёла
Просвещаться и расти!
«СКОРАЯ ПОМОЩЬ» ДЛЯ КНИГИ (Ольга Фокина, Усть-Илимск)
Моя книга заболела –
Помощь ей моя нужна.
И немного похудела,
И испачкана она!
Аккуратно я листочки
По порядку разложу,
И чернил сотру все точки,
Маме с папой покажу.
Вместе склеим аккуратно,
Книга снова заживёт.
Берегите вы, ребята,
Друга, мудрость что даёт,
И советы, и рассказы
Вновь подарит книжка,
Берегу её я сразу,
Я ведь не малышка.
БИБЛИОТЕКАРЬ (Ольга Фокина, Усть-Илимск)
Мы пришли в волшебный дом –
Он красивый и большой!
В доме этом тишина,
Стеллажи и книжки!
Учат умные слова
Девчонки и мальчишки!
В доме этом человек,
Что научит скоро всех
Книги полюбить, читать,
Чтоб запомнить всё и знать!
Выставку представит
Лучших в мире книг,
И совет подарит,
Как нам выбрать их.
Книжки все подлечит
И проконтролирует,
Чтобы не пропали –
В руки к нам попали,
Чтобы вовремя и в срок
Сдали в лучшем виде,
Подготовили урок
И книги не обидели!
Он их к сдаче подготовит,
По местам расставит,
Мир подарит в добром слове,
Книжным фондом правит!
Он и сам читает много,
Всё есть в картотеке.
Знаем мы к нему дорогу!
Он – библиотекарь!
НАШ УЧИТЕЛЬ (Ольга Фокина, Усть-Илимск)
От звонка и до звонка,
И до вечера с утра
Учит нас преподаватель –
Взрослых истин открыватель!
Он терпению научит
И быть грамотным во всём.
На уроках нам не скучно –
Дружно мир мы познаём!
Знаем логику, предметы,
Подтянули и зарядку,
Мы на всё найдём ответы
И запишем всё в тетрадку.
Мы считать теперь умеем,
И писать, читать, дружить!
Мы не дети в самом деле –
В форме – взрослые на вид!
Мы стараемся трудиться,
Петь, плясать и рисовать!
На «пятёрочки» учиться,
Маму с папой удивлять!
С математикой «воюем»
И с чистописанием,
И науку мы любую
Учим с новым знанием!
На зарядку становись!
Мой учитель – мной гордись!
Я цветы ему несу –
И «спасибо» говорю!
Мы становимся взрослее,
И сильнее, и умнее –
Вместе с нашим вожаком –
Страх к наукам не знаком!
Мы его все уважаем,
Любим, ценим, обнимаем!
От звонка и до звонка
И до вечера с утра
С нами путь весь прошагает,
Мир вокруг нам открывает
Наш учитель дорогой!
Он с любовью, добротой
Нас встречает, провожает –
Жизнь свою нам посвящает!
Мой учитель – самый лучший!
Обещаю его слушать!
Я ему цветы дарю!
И «спасибо» говорю!
КНИГИ – НАШИ ДРУЗЬЯ (Ольга Фокина, Усть-Илимск)
У меня сестра есть Света,
Я учу её, как жить!
На её вопрос ответы
Мне не трудно находить!
В книге есть ответ любой –
Смело ты её открой
И читай, читай, читай,
Мир вокруг с ней познавай!
Только книгу, только книгу
Надо очень уважать!
Только книгу, только книгу
Надо бережно листать!
Ну же, Света, расскажи,
Как нам книги уберечь?
Пусть узнают малыши:
Книга развивает речь.
Будешь взрослым, будешь умным,
Если будешь ты читать.
В классе сильном, в классе шумном
Сможешь самым лучшим стать!
Только книги, только книги
Очень быстро рвутся,
Только буквы и картинки
Быстро в ней сотрутся,
Если будешь ты бросать
Книгу где попало,
Друга сможешь потерять:
Книга – друг наш главный.
Без неё совсем один,
Станешь одиноким,
В спорах с глупым – уязвим,
От ума далёким.
Так что книги я читаю,
С ними просвещаюсь!
Обо всём я в мире знаю,
Смело развиваюсь,
И секретами делюсь
Я теперь с друзьями!
С книгой всё нам по плечу –
Убедитесь сами!
ЛЕГКО ЛИ БЫТЬ ДОБРЫМ? (Ольга Фокина, Усть-Илимск)
Я стараюсь быть послушным,
Взрослым помогаю,
Малышам могу быть нужным –
Я их защищаю!
Птиц кормлю. Открою двери,
Место старшим уступлю.
Вежливость моя на деле,
Громких слов я не люблю.
Добрый взгляд, глаза добрее
И улыбка от души –
Добрым быть легко на деле –
Пусть узнают малыши.
«Добрый день» и «До свидания» –
Важные слова.
Не забуду про «Простите»,
Если виноват.
Добрые слова согреют,
Легче станет путь.
Если кто-то мне не верит,
То проверит пусть!
Нет, конечно, не легко
Добрым быть всё время,
Но внутри за то потом
Гордость, уважение!
Лучше добрым буду я –
Пусть мир подобреет!
Ты всегда начни с себя –
Покажи на деле!
МЕДАЛИ ДЕДА (Ольга Фокина, Усть-Илимск)
Внучка бегала по дому
И не замечая
Уронила на пол все
Дедовы медали.
Что ты, внучка?
Знаешь ли, как они достались?
И в каких боях тяжёлых
Дедушки сражались?
Чтоб могла ты мирно спать,
С куклой милою играть.
Дед прошёл четыре года
Тягостной войны,
Защищал бесстрашный воин
Наши рубежи.
И в грязи, и голодая,
В зной и лютый холод,
То ползли, бежали, плыли,
Защищая город,
Защищая мир в стране,
Землю и людей.
Кровь пеклась на рукаве.
Схоронив друзей
И теряя вмиг семью,
Шли отважно в бой –
Так любили всю страну,
Знали в жизни роль.
Дед видал Парад в Москве,
Главный наш Парад,
Вспоминая о войне,
Воинов-ребят,
Вспоминая детвору,
Их сестёр и мам,
Что отважные в тылу
Помогали там.
Нам нельзя никак забыть
Подвиг мировой.
Защищать, благодарить
Их за наш покой.
Сохранить бы этот мир,
Да не воевать,
Чтобы каждый в мире сын
Мог бы мать обнять.
Внучка быстро подняла
Все медали деда,
Осознала, поняла,
Что же есть Победа.
Это звонкий мамин смех
Эхом над Землёй.
Это Родины успех,
Со свободой боль…
Это жизни тех солдат,
Мир что сберегли,
И не полочка наград.
А память в злой тиши…
Эту память сохранить,
Передать другим.
Чтобы мир беречь, ценить
Из последних сил.
ПОКОРМИТЕ ПТИЦ (Ольга Фокина, Усть-Илимск)
Мы гуляли с папой в парке,
Даже птиц кормили с рук.
Стало птиц голодных жалко,
Им без дома – не уют.
С папой мы тогда решили,
Что кормушки им подарим.
И домой мы поспешили,
Из чего творить гадали.
Есть кормушки из фанеры,
Деревянные и пластик,
Из под молока пакетов,
Из коробок всяких разных,
Мы в кормушку добавляем
Семена и хлеб, и фрукты.
Птички любят (мы-то знаем)
Эти вкусные продукты!
В мире множество идей,
Прокормить как птицу
Если станем мы добрей,
Сможем научиться!
Смастерили с папой мы
Множество кормушек,
Пусть же птицы средь зимы
Выберут, что лучше!
Покормите птиц зимой,
Осенью и летом,
Покормите птиц весной,
И согрейте Светом
Добрых, милых душ своих
И сердец заветных!
Пусть напомнит этот стих
О добре заметном!
КНИГА СЛОВНО ЧЕЛОВЕК (Ольга Фокина, Усть-Илимск)
Книга словно человек:
Родилась, живёт.
Книга может заболеть,
Только не умрёт,
Если в руки попадёт
К доброму чтецу.
Он её тогда спасёт,
Жизнь даст как птенцу.
Сбережёт от пятен, сажи,
Не согнёт её.
От любви воскреснет даже –
Даст тепло своё.
Не уронит, не ударит,
Не забудет под дождём,
Никому не передарит
Друга, с кем всегда вдвоём.
Книга даст всегда опору,
Мудрость, знания, совет,
И подарит очень скоро
На любой вопрос ответ!
ВОСПИТАТЕЛЬ (Ольга Фокина, Усть-Илимск)
Мама за руку меня в садик привела
И спокойно незнакомой тёте отдала.
А у тёти, а у тёти
Добрые глаза!
А у тёти, а у тёти
Длинная коса!
Сколько ласки и заботы в нежных тех руках!
Тётя добрая весь день кружится в делах!
Нет профессии такой –
Маму детям заменять!
Только голос тёти той –
Помогает маму ждать!
Руки той красивой тёти пахнут молоком,
Кашей манной и компотом, маминым борщом!
С тётей нашей мы играем, учимся читать,
Ей немного помогаем с нами не устать!
На зарядку дружно встанем,
Порисуем и полепим!
Сделаем подарок маме.
Мы здесь в садике – не дети!
Тётя нам во всём поможет,
Тётя нас всему научит!
И накормит, спать уложит,
Точно зная, что нам лучше!
Как зовут ту нашу тётю?
Поскорее угадайте!
Это тётина работа!
Наша тётя – воспитатель!
ЗЕРКАЛО (Ольга Фокина, Усть-Илимск)
Кто-то смотрит на меня
Из-за тёмного угла:
Те же руки, губы, нос,
Даже тот же цвет волос.
Что за розыгрыш, друзья?
На меня там смотрит... я!
Мама, что это, скажи?
Поскорее объясни!
Мама ближе подвела,
А это… зеркало, друзья!
НЕПОСЛУШНАЯ АЛЁНКА (Ольга Фокина, Усть-Илимск)
Я в снежки играю ловко,
Снеговик опять леплю!
К речке вдруг бежит Алёнка,
Приближается ко льду…
Мама к речке запрещает –
Тонкий лёд сломаться может.
И нельзя ходить по краю,
Провалиться здесь не сложно…
А Алёнка – не послушна,
Проверяет лёд на прочность…
Но бросать друзей – бездушно…
Нужно помогать ей срочно.
Я позвал на помощь взрослых,
И Алёнка спасена.
Надо маму слушать просто…
Лепим мы снеговика…
А на лёд пойдём, конечно, –
На каток! И с мамой, с папой.
Будем слушаться прилежно
Взрослых мы – ведь так и надо!
БЕРЕГИТЕ УЧИТЕЛЕЙ (Ольга Фокина, Усть-Илимск)
Ох, и трудная работа
Быть учителем, друзья!
Мы для них как-будто дочки
И как-будто сыновья.
К каждому искать подход,
Проверять тетради,
И перекричать шумок
На последней парте.
Интересный дать урок,
Рассказать о многом.
Ученик прилежный тот,
Кто тише домового,
Кто оценит труд всегда,
Будет благодарен.
И на всей земле тогда
Злобный лёд растает.
Вы цените их скорей,
Больше не шумите!
Вы своих учителей
Уважайте,
берегите!
ЧТО ТАКОЕ ДОБРО? (Ольга Фокина, Усть-Илимск)
Что такое доброта?
Что такое счастье?
Люди чувствуют всегда
Чьё-то безучастье.
Никого не обижать,
Помогать стараться –
Можно лишь тогда понять,
Что такое счастье!
Быть любимым и любить,
И прощать обиды,
Радость в каждом дне ловить, –
Каждый вдох и выдох!
Как увидеть доброту?
Как к ней прикоснуться?
Вкус и запах не пойму…
Но стоит улыбнуться
И дарить добро повсюду,
И к добру стремиться, –
Вот тогда счастливым буду,
Будут мной гордиться!
БУКЕТ ДЛЯ МАМЫ (Ольга Фокина, Усть-Илимск)
Вот бегу я по тропинке,
Нет счастливее меня!
А в руках моих корзинка
Счастья, света и тепла!
Я несу её для мамы,
Мама в мире лучший друг!
И красивой самой-самой
Я дарю весь этот луг!
Не поместится в охапку
Мой букет для лучшей мамы!
Приведу её украдкой
В мой цветочный милый замок!
Мама вмиг развеселится,
Улыбнётся и пойдёт,
А за нею вереница,
А за нею хоровод –
Весь парад моих цветов,
Бабочек нарядных,
Ароматных лепестков,
Ветерок прохладный!
Маме я весь мир дарю,
Ничего не жалко!
Сильно я ее люблю,
Как она – фиалки!
МАМИН СЕКРЕТ (Ольга Фокина, Усть-Илимск)
Папа едет на работу,
В сад ведут меня с утра,
В школу убегает Вовка,
Остаётся здесь одна
Наша мама. И кто знает,
Чем заняться ей весь день?
Кто секрет её узнает:
Ждать нас дома ей не лень?
День её начнётся рано:
Чтоб посуду перемыть,
Приготовить вкусный завтрак,
По делам нас проводить.
А потом – опять посуда,
Вещи все перестирать,
Но лежат они повсюду,
Надо их найти, собрать.
Посушить и перегладить,
Приготовить нам обед,
Пол помыть и быт наладить,
Постелить красивый плед.
В магазин за овощами
И продуктами сходить,
Чтобы вечером нас щами
Очень вкусно накормить,
Донести до дому сумки,
Лифт отключен – вновь пешком.
И зашить для папы брюки,
Тесто замесить потом,
Пироги испечь в духовке,
Стол накрыть, постель сменить,
Не забыть за всей готовкой
С Чапой погулять и быть
Самой лучшей и красивой,
Самой доброй, самой умной,
Самой милой и любимой!
Встретить нас, с дороги шумных,
Чтобы вечером мы вместе
Собрались да за столом,
Ели щи, смотрели «Вести»,
Были счастливы при том.
Ей «спасибо» говорили,
Обнимали, целовали,
Чтобы мы её любили –
Ну а больше ей не надо…
Буду маме помогать –
Стану поварёнком!
И тогда не будут звать
Все меня ребёнком!
Будем маму мы любить –
От души благодарить!
Труд её не оценим –
Всей семье необходим!
СТРАНА МОЯ РОДНАЯ!
(Ольга Фокина, Усть-Илимск)
Страна моя любимая,
Тобой мы все гордимся!
Просторная, красивая,
Свободная, как птица!
Страна моя родная,
Что не предам всем сердцем!
Всегда объединяла
И доброту, и смелость.
Страна больших героев
И первооткрывателей,
Страна людей достойных,
Учёных и мечтателей.
Страна непобедимая!
Как дедушки сражались,
Чтоб ты, неповторимая,
Жила, приумножаясь.
Живи, моя страна!
Мои герои, люди.
Любить тебя всегда
И защищать мы будем!
МАМА – ЭТО НАШЕ ВСЁ!
(Ольга Фокина, Усть-Илимск)
Мамы дарят новым людям жизнь.
Помни: маму обижать не нужно.
К маме ты с любовью относись.
Не найдёшь ты в жизни друга лучше.
Мамы наши – это наше всё.
С ними нам не страшно и не грустно.
С нежностью, заботою её
Этот мир для нас гораздо лучше.
Берегите мамочку свою
И дарите добрых слов признанья.
Я улыбку мамину ловлю –
Сколько в ней души очарованья!
Маме помогаю я всегда,
Чтобы мама так не уставала.
Для неё поступки и слова –
Как люблю её, чтоб мамочка узнала!
ЧЕМУ БУДЕТ РАДА МАМА?
(Ольга Фокина, Усть-Илимск)
Чему улыбается мама?
Чему она будет рада?
А может, цветы в лукошке?
А может, луч солнца в окошке?
А может, помытые чашки?
А может быть, розы? Ромашки?
А может, моя открытка?
А может, моя улыбка?
Лишь дети порадуют маму
Словами, своими делами,
Здоровьем своим, настроеньем,
Отсутствием злобы и лени.
И я всегда радую маму
Заботой, объятьем, словами,
Успехами в школе и дома.
И мамочка мной довольна!
Я маму согрею любовью.
Пусть мама гордится мною!
И не нагрублю, не обижу.
И счастье в глазах увижу.
Когда она улыбается,
То всё у неё получается!
Любите и радуйте мамочек –
Лишь в этом есть ценный подарочек!
С МАМОЙ МИР ПРЕКРАСЕН!
(Ольга Фокина, Усть-Илимск)
Мамочка, родная,
Береги себя!
В мире одиноко,
Грустно без тебя.
Встречи жду всегда я,
Милая, с тобой.
В мире звёзд не жалко
Для моей родной.
И цветов, и песен,
И стихов, и слов.
С мамой мир чудесен
И вокруг любовь.
Этот мир прекрасен
С мамочкой моей.
Маму обнимайте –
Будет ей теплей.
Берегите, дети,
Мамочек своих!
И скорей прочтите
Мамам этот стих!
ВЕРНИТЕ ДОБРЫЕ СЛОВА!
(Ольга Фокина, Усть-Илимск)
Ушли из нашей речи
Красивые слова:
«Спасибо!», «Добрый вечер!»
И «Как ваши дела?».
Пропали безвозвратно
В один ненастный день.
И нет пути обратно…
А может, просто лень?
А может, просто взяться
За мир и за себя?
И перестать ругаться,
Вновь выучить слова,
В которых верность, дружба
И вежливость, тепло.
Нет, злиться нам не нужно.
Пусть победит добро!
ДОБРЫЙ ГЕРОЙ
(Ольга Фокина, Усть-Илимск)
Я рисую этот мир
Красками волшебными!
Каждый может, можешь ты
Сделать мир приветливым!
Создавая волшебство,
Делай смело доброе!
Будь примером для того,
Чтоб тянулись скромные,
Чтоб тянулись смельчаки,
Стали все уверенней –
И могли добро нести
Все, без исключения!
Чтоб добро приумножалось
Нашими поступками!
Чтобы солнце вдохновлялось
И светило сутками!
Чтобы тучи разошлись
И ушло плохое!
Ты добро нести стремись,
Будешь ты героем!
ФЛАГ – НАША СИЛА И ГОРДОСТЬ
(Ольга Фокина, Усть-Илимск)
Дети мы родной России,
Край нам этот мил!
Вера, мир, духовность, силы –
Вот наш ориентир!
Есть свой герб, свой гимн, свой флаг
Бело-сине-красный –
Наша гордость, тыл, очаг,
Символ государства.
Белый – это благородство.
Синий – верность, честь.
Красный – мужество и смелость.
Всё в народе есть.
Мы свободны и едины.
Крепкая страна!
Вместе мы непобедимы,
Родина моя!
СЛАВА ЗАЩИТНИКАМ И ГЕРОЯМ!
(Ольга Фокина, Усть-Илимск)
О войне сказали много.
Мы запомним навсегда.
Шли к победе очень долго.
Нет страшней войны врага.
Пусть она нас не коснулась,
Помним дедушек рассказ.
Лишь бы это не вернулось
В этот мирный, светлый час.
Мы за мир и за свободу.
Сердце бьётся в унисон.
Слава сильному народу!
Всем защитникам поклон!
УСТЬ-ИЛИМ – КРАСИВЫЙ ГОРОД!
(Ольга Фокина, Усть-Илимск)
Есть в тайге красивый город
Под названьем Усть-Илим.
Этот город очень молод,
Но всем сердцем он любим!
Символ мужества и силы,
Комсомольских строек труд.
Он такой родной, любимый.
Сосны дивные влекут.
Ангара девчонкой юной,
Парки как богатыри.
Белой ночи лик бесшумный.
Люди, что душой чисты.
В этом городе я с детства.
Этот город – мой уют.
Величавое наследство,
Для души родной приют.
ПАПА МНОЙ ГОРДИТСЯ!
(Ольга Фокина, Усть-Илимск)
Папа мной гордится,
Я горжусь им тоже!
Мне бы поучиться –
Папа мой всё может!
Он меня научит
Жизненным основам.
Стану я могучим,
Мудрым – делом, словом.
Стану я сильнее,
Добрым и хорошим.
Выше и умнее.
С папой всё мы сможем!
Папа, мной гордишься?
Папа держит слово!
Для него я стану
Жизненной опорой.
Ведь его советы –
Лучшая награда!
Счастливы там дети,
Где есть мама, папа!
СКВОРЕЧНИК (Ольга Фокина, Усть-Илимск)
Каждой птице нужен дом,
Словно человеку.
С папой помним мы о том,
Делаем скворечник.
Из берёзы и осины
Доски изготовили,
Чтобы легче были зимы
Птичкам под той кровлею.
Дальше гвоздики берём,
Краску для покрытия.
В чертеже мы всё учтём,
А для птиц – событие!
Домик наш на загляденье,
Удался на славу!
Для хозяек впечатление!
Для житья и блага!
В ЛЕСУ РОДИЛАСЬ ЁЛОЧКА (Ольга Фокина, Усть-Илимск)
В лесу родилась ёлочка,
Росла там целый год.
Согреет все иголочки
Наш дружный хоровод!
И расцветёт от радости
Она среди зимы.
Украсим её в сладости,
И рады будем мы!
И вьюга белоснежная
Подарит ей наряд.
И ноченьку волшебную
Встречают все подряд.
И радости детишечкам
Подарит чей-то взор,
А дед Мороз из книжечки
Оставит свой узор.
Ведь в эту ночь сбываются
Все детские мечты,
И чудеса случаются –
Верь твёрдо в это ты!
СОБРАЛАСЬ (Ольга Фокина, Усть-Илимск)
Вот и лето наступило,
Паровоз зовет нас к морю!
Там увижу вдруг дельфина,
Подружусь с ним тут же, вскоре!
Я возьму с собой лошадку,
Куклу Лизу и медведя,
Пузыри возьму, лопатку,
Из песочка замок делать,
Заберу шары, кораблик,
Кто же знает: что сгодится?
И игрушечный солдатик,
Компас, чтоб не заблудиться,
Пирамидка, кольца, пазлы
И посудка, и корзинка,
И для Лизы платьиц разных,
И «Весёлые картинки».
Я бежала, спотыкалась,
И несла все чемоданы…
Паровозик, оказалось,
Не везёт нас к океану…
Паровозик меньше ноши,
Что с собой упаковала…
Мне не страшно! Ну и что же!
Папу я возьму и маму!
МАМИН ПОМОЩНИК (Ольга Фокина, Усть-Илимск)
Жили-были Вова, Саша.
Вова маме помогал,
Поливал цветы из чаши
И игрушки убирал.
Помогал сажать морковку,
Мыл посуду, даже пол.
Помогал готовить ловко,
Накрывать потом на стол.
Саша – маме не помощник,
Он игрушки разбросал,
Разбросал повсюду крошки,
За собою не убрал.
Мама Саши так устала,
Всё за ним здесь убирать,
Сил совсем осталось мало,
Сашу чтоб поцеловать,
Уложить и убаюкать,
По головке потрепать.
Мамам помогать – наука,
И о ней должны бы знать
Малыши все и детишки,
Чтоб беречь нам наших мам.
Почитают всем нам книжки.
И уснём на их руках.
Саша понял, осознал,
Как беречь нам наших мам!
По цепочке передал
Свой секрет всем малышам!
«Маму я свою жалею!
Маму я свою люблю!»,
Саша передал Андрею
Мудрость детскую свою.
У МЕНЯ ЕСТЬ МОЯ МАМА (Ольга Фокина, Усть-Илимск)
У грибочка есть грибочек,
У полянки есть цветы.
И у нитки есть клубочек,
У Серёжки есть мечты,
Есть у ключика замочек,
Есть росинка у листа,
У бабули есть платочек,
И у луга есть трава,
У коровки есть телёнок,
У собачки есть щенок,
И у кошки есть котёнок,
У цветочка - лепесток,
У тарелки – ложка, вилка,
Есть стакан у самовара,
А у леса есть тропинка.
У меня есть моя мама!
СОЛОВУШКА (Ольга Фокина, Усть-Илимск)
Что, соловушка хороший,
Мне стучишься ты в окно?
Хлопает Весна в ладоши –
Ты запел, и так светло!
И друзья твои подпели –
Расцвела вокруг трава!
Ах, какие ваши трели,
Просто кругом голова!
И звучит ваш хор чудесный,
В людях будит добрый Свет.
И какой же день прелестный,
Солнце светит, мрака нет.
МАША ВЫРОСЛА (Ольга Фокина, Усть-Илимск)
Дети в ряд стояли дружно,
Мяч кидали на бегу!
Только Маше было скучно,
Не берут в свою игру…
Чем им Маша некрасива?
Косы? Платьице? Глаза?
Добрая и не ленива…
Только Машка... эх… гроза!
Что порою вытворяет!
Шлёп по лужам и вперёд!
Голубей вокруг гоняет,
Удивляет весь народ.
Не здоровается Маша,
Всех гоняет по двору…
И не уважает старших,
Обижает детвору…
Но задумалась Машуня:
Нет подруг и нет друзей,
Убегает даже Гуня –
Самый смелый воробей…
Измениться вдруг решила.
Поздоровалась со всеми.
Детвора её простила.
И, добра посеяв семя,
Наша Маша подрастает,
Хулиганки не найдёшь!
Просто Маша понимает:
Что посеешь, то – пожнёшь!
СВЕТА И КОНФЕТЫ (Ольга Фокина, Усть-Илимск)
Наша Света ест конфеты
По утрам и вечерам.
От заката до рассвета
Фантики и тут, и там.
Света стала неподвижной,
Ноют зубы за щекой.
Звонкий смех её не слышно,
Стала Светочка смурной…
В чём же дело? Что с тобою?
Что стряслось, случилось вдруг?
Позвала Грусть за собою,
Свете заменив досуг?
Света плачет, Свете больно –
К стоматологу ведут.
Стала девочка довольной
За каких-то пять минут.
Излечили, исцелили
Эти чудо-мастера!
Свету нашу подбодрили
Очень мудрые слова:
– Меньше, Света, ешь конфеты!
– Больше я не буду!
И теперь у милой Светы
Все здоровы зубы.
ДРУЖОЧЕК (Ольга Фокина, Усть-Илимск)
Мы просили очень-очень
Маму с папой от души,
Чтобы в дом пришёл дружочек,
С ним была б другая жизнь!
У дружочка хвост пушистый,
В глазках столько доброты!
И реснички шелковисты,
Наш котёнок из мечты!
Маму мы уговорили,
С папой тоже – договор.
Мы котёнку постелили
И придумали шатёр.
Наш дружочек – принц заморский,
Так встречали мы его!
Блюда вкусные для гостя
И на коврике тепло!
Принц зашёл и помяукал,
Скромно в миску посмотрел.
Преподнёс всем нам науку
Наш задира и пострел!
Пострадали вмиг обои,
Следом - пол и карандаш,
В ход затем пошла и обувь, –
Всё сносил скромняга наш!
Вот тебе и недотрога,
Вот тебе и милый взгляд!
Вроде надо бы немного,
Только научить котят
Как вести себя в квартире,
Благодарным быть за кров –
Не найдёте в целом мире
Благороднее котов.
Наш дружочек подрастает,
Этикету он обучен.
Он всегда нас удивляет,
Друга нет на свете лучше!
БУДИЛЬНИК (Ольга Фокина, Усть-Илимск)
Он трезвонит от души
В час, когда мы дружно спим.
Вот скажите, что в нём толку?
Спать ни взрослым, ни ребёнку
Никогда он не даёт!
Без него мир пропадёт…
Всё проспим и опоздаем,
Список дел не наверстаем.
Навредим себе мы сильно.
Кто товарищ наш? Будильник!
Заведём мы перед сном,
Разбудил чтоб утром он.
На него мы не в обиде.
Дисциплина – вот наш лидер!
Он нам будет помогать –
Чтобы утром не проспать,
Чтобы нам везде успеть,
Просыпаясь, песни петь,
Я будильник заведу
И спокойно спать пойду.
МУСЯ И ДЕРЕВО
(Ольга Фокина, Усть-Илимск)
Мы гуляли с милой Мусей,
Познавали мир вокруг!
Я немного отвернулась –
Потерялся лучший друг…
Муся, Муся, где ты, Муся?
Мне мяуканье в ответ.
И похоже моя Муся
Оказалась вдруг в беде...
Наша Муся – хулиганка!
И на дереве сидит…
Здесь поможет мне стремянка,
Та, что прочно устоит.
Только Мусенька от страха
Выше забирается
И так жалобно, бедняга,
С грустью озирается.
Завлеку свою я Мусю
Рыбкой или молоком,
Страх её тогда отпустит,
Живо спустится потом.
Ведь она покушать любит,
Кошки прыгают легко.
И игрушка рядом с Мусей.
Страх лишает нас всего.
Отойду-ка я подальше,
Буду рядом наблюдать.
И уже трусишка наша
Место стала покидать.
Позвала я папу с мамой,
Чтобы пленницу спасать.
Но спустилась наша дама
И давай вовсю играть!
Больше Мусю никуда я
От себя не отпущу!
За хорошее старанье
Рыбкой Мусю угощу.
ВОВА И ЗАГАР
(Ольга Фокина, Усть-Илимск)
Лето! Море! Солнце! Пляж!
Спит под жарким солнышком,
Весь как красная гуашь,
Непослушный Вовочка.
Разве можно спать под солнцем?
Голова закружится!
Всё никак он не проснётся!
Нет, не удосужится!
Прибежала к Вове мама
И в тенёчек унесла.
И надела вмиг панаму,
Крем на кожу нанесла.
Голову водой смочила,
Но не ледяной –
Чтобы не было ангины.
Веер взял с собой.
А в тени совсем не жарко,
А в тенёчке хорошо!
Вова наш теперь в панамке!
С кремом, веером, водой!
Тепловой удар не страшен,
И никто не обгорит.
Просто надо слушать старших.
Зонт от солнца защитит.
Знают взрослые и дети
Правила. И ясно:
С десяти и до пяти
Загорать опасно.
С солнцем, летом и волной
Можно подружиться,
Если правилам с тобой
Сможем научиться.
ПЕТИНО СОЛНЫШКО (Ольга Фокина, Усть-Илимск)
Петя с друзьями гулял, как обычно,
И веселился, и догонял.
Свет постепенно погас, непривычно –
Солнце похитил кто или забрал,
Будто бы солнышко больше не выйдет,
Спрятавшись дальше от Петиных глаз.
Будто бы Петя так солнце обидел,
Что навсегда укатилось от нас.
День не является солнце и два,
Петя грустит наш и всё вспоминает
В мыслях своих дела и слова,
Вдруг чем-то солнышко он обижает.
– Может быть плохо себя я повёл?
Может быть мамочку чем-то обидел?
Или кого-нибудь чем-то подвёл?
Где-то намусорил и не увидел?
Может кому-то не помогал,
Кто попросил – а я не заметил?
Может на друга когда накричал? –
Перечислял перепуганный Петя.
Толку-то думать, зачем вспоминать?
Лучше сейчас что-то доброе сделать!
Петя спешил взрослым всем помогать
И проявлял свою детскую смелость.
Вежливым стал и маме помог
Всё постирать и прибраться в квартире.
Петя достойно усвоил урок:
Передаётся добро всем по миру.
Честность, порядочность и доброта –
Это залог: будет мир во всём мире!
Как бумеранг добрых дел череда
Солнце разбудит! Улыбку пошире!
Солнце явилось и вновь улыбнулось,
Как одобрение всех добрых дел!
Лучиком тёплым и Пети коснулось,
Мальчик всё понял и не оробел.
Пообещал он всегда быть прилежным,
Значит и солнышко будет всегда!
Всех отогреет улыбкою нежной,
Жизнь всем подарит, минует беда!
Петино солнышко рядом смеётся,
Людям тепло и светло, и цветам!
Пусть доброта в нашем сердце проснётся
И не уснёт никогда-никогда!
ТАНЮШКИНА СОВЕСТЬ (Ольга Фокина, Усть-Илимск)
Любопытная Танюшка
Уронила в доме кружку
И прибрала все осколки –
В них не будет больше толку.
Мама день искала, два –
Не сказала егоза!
От обмана покраснела…
Извиниться не посмела…
Мама в слёзы, мама в шум:
– Где же кружка? Не пойму!
Я ведь так её любила,
Берегла, всё время мыла…
Совесть в дочке вдруг проснулась,
К мамочке в плечо уткнулась:
– Это я её разбила, –
Шепчет Танечка уныло, –
Побоялась рассказать,
Будешь ты меня ругать.
– Что ты, дочка, как же можно,
С совестью дружить не сложно!
Мамам правду нужно знать –
Не молчать и не скрывать.
Вместе все решим дела.
Мама знать всё-всё должна.
Таня с Совестью дружила,
Стала доброй – стала милой!
Совесть – это наша правда
И умение прощать.
К людям добрыми быть надо,
Не обманывать и знать:
Тайное всё станет явным,
И тогда нам будет стыдно,
Что соврали мы недавно,
Обманули не красиво.
Я И САМОЛЁТ (Ольга Фокина, Усть-Илимск)
Что такое самолёт?
Почему летает?
Крылья и мотор, пилот –
Все об этом знают!
Смело сяду за штурвал –
Папа мне поможет.
Раньше этого не знал,
Что летать так сложно.
Папа с птицами парит –
Может выше птицы!
Он – пилот! Он часто был
Даже за границей,
Много видел разных стран
И озёр, и речек!
Пусть пока что я и мал,
Самолёт мой легче –
Из бумаги я собрал,
И пусть нет мотора,
Смастерил его я сам,
Он взлетает скоро!
И за ним летит толпа
Со двора мальчишек.
Просто кругом голова,
Он летит всё выше!
Кто-то ближе к кораблю!
Мне летать охота!
Просто небо я люблю –
Буду я пилотом!
НА ПРИРОДЕ (Ольга Фокина, Усть-Илимск)
У меня есть друг – Тотошка!
Я его не обижаю,
Поиграем с ним немножко,
Нет его – и я скучаю!
Обнимает нас с Тотошкой
Солнышко лучами!
Соберём цветы в лукошко,
Принесём их маме!
Птички песенки поют,
И цветы в траве растут!
Ведь всему живому
Нужно чтоб любили!
Ну и чтобы дома
Мама с папой были!
Гнёзда птиц не трону я,
Чтоб не испугались,
Не покинули гнезда,
С мамой не расстались.
Муравейник и нору
Я не потревожу,
Там ведь жители живут,
Помешать мы можем.
Мы с природой как семья
И беречь всё надо!
Будут радовать тогда
Небо, солнце, травы!
ВРЕМЕНА ГОДА (Ольга Фокина, Усть-Илимск)
С детских лет все люди знают:
Есть чудесная пора,
Календарь перелистают
Наши года времена.
Их у нас всего четыре,
Друг на друга не похожи!
И подарят сувениры
Пожилым и молодёжи!
Белоснежная Зима
Закалит сибиряка!
В платье из цветов красна
Сменит нам её Весна!
Самым тёплым, южным ветром
Нас одарит это Лето!
Фруктов и грибов подбросит
Щедрая, босая Осень!
Всю палитру нам покажут
Эти года времена!
По порядку мы расскажем,
Чем природа нам мила!
1
В гости к нам идёт Зима,
Сильные морозы,
Холодна её краса,
Реки все замёрзли,
Льдом покроются опять.
Станут дни короче.
И на окнах оставлять
Будет нам свой почерк.
И деревья обнажатся,
А животным – тёплый мех!
Сны вовсю медведям снятся.
Санки, лыжи – для утех!
Носим тёплую одежду –
Больше горло не болит!
Новогодние надежды
Дед Мороз осуществит!
На коньках кататься будем
И лепить снеговиков!
В каждом времени есть чудо,
Если ты к нему готов!
2
Вот Зима спешит укрыться –
Снова царствует Весна!
Прилетают с юга птицы,
Веселится детвора!
Хороводы и скакалки,
Змей воздушный ввысь летит!
Свежий воздух, мяч и салки
Нагуляют аппетит!
Прорастает где-то травка,
Зеленеет всё вокруг!
Скоро деду на рыбалку,
И бабуле есть досуг:
Посадить побольше фруктов
И побольше овощей!
Даже птицы гнёзда вьют и
Всем становится теплей!
Это время по душе нам!
Пусть природа расцветает!
И Весна нам несомненно
Только лучшее подарит!
3
Вот неспешно, осторожно
Лето за Весной спешит!
Загорать на солнце можно
И купальник прихватить,
Чтобы в море искупаться,
Насладиться красотой!
И на роликах кататься!
Воздух чистый и покой!
На каникулы – к бабуле
Мы приедем, чтобы там
Дед с бабулей не уснули
От тоски сплошной по нам!
Будем бегать, веселиться
И, конечно, помогать!
И заглядывать в теплицу,
Урожай есть и играть!
Сливы, яблоки, клубника –
Будет лакомство у нас!
Нет чудеснее каникул,
Летних игр и прикрас!
Но сюрпризы уходя
Лето нам подарит!
После летнего дождя
Радуга мерцает!
В этой радуге чудес
Много затаится!
Чудо, солнце, небо, лес –
Всё ни раз приснится!
4
Вот пришла пора и Лето
Сменит Осень, дни летят!
На деревьях листья где-то
Жёлтым пламенем горят!
Живописная природа!
День короче, ночь длинней…
А в лесах грибов так много!
Время проливных дождей!
Ёж, барсук и бурый мишка
Крепко нынче засыпают,
Лисы, белки и зайчишки
Шубки на зиму меняют.
Стаи перелётных птичек
Мчатся в край, где потеплее,
Перелёт для них привычен,
Чтоб не мёрзли, не болели.
Только листья опадают…
Мы уходим в школу,
Где уже друзья скучают,
Там нам каждый дорог!
Урожай собрали люди,
А животные – запасы!
Осень люди очень любят –
Есть у ней свои прикрасы!
Вот мы и перелистали
Календарик свой сполна!
И подробно рассказали,
Как природа к нам щедра!
В каждом времени у года
Есть подарок и сюрприз!
Каждый месяц будет дорог
И простим его каприз!
Лишь бы дети улыбались,
И родные не грустили!
Да с улыбкой просыпались,
И добро другим дарили!
Пусть Лето и Осень, Зима и Весна
Приносят лишь лучшее людям всегда!
Но мы засиделись – домой нам пора,
Чтоб мир наш познать и решать все дела!
ПРИНЦЕССАМ И ГЕРОЯМ (Ольга Фокина, Усть-Илимск)
У Танюши носик в саже,
Ротик – в сладеньком варенье,
В шоколаде щёчки даже,
Фартук – в крошках от печенья.
Ну Танюша! Вот Танюша!
Что ж не умываешься?
Жить на свете станет лучше,
Если улыбаешься,
Не грустишь, не куксишься,
На ошибках учишься!
Вот и Таня, вот и Таня
Наша Таня – молодец!
Умывается и знает:
Пятнам всем теперь – конец!
Чистит носик, чистит ротик,
Щёчки, чистит фартук!
Ну а вы пример берёте
С чистоплотной Таты?
Мойте ручки, мойте носик,
Личико и вещи!
Мыло с щёткой в сумке носим,
Чистотою блещем!
Всё то мы усвоили,
Всё то применили –
Личики и ручки
Перед сном помыли!
Чистые принцессы
Чистые герои!
Поглядите-ка на нас
В этот миг и в этот час!
ВАРЕЖКА (Ольга Фокина, Усть-Илимск)
Варежка лежит в сугробе –
Просто вышла из кармана,
Чтоб немножко погулять.
А хозяин где-то бродит
И не знает о пропаже,
Только станет очень скоро
Очень сильно замерзать.
А ведь это так не сложно:
Просто варежку поднять –
И хозяину отдать.
Только люди осторожны,
Разучились быть хорошими,
Бескорыстно помогать.
А хозяин ещё рядом,
Далеко он не ушёл.
Я его окрикну: «Дядя,
Ваша варежка упала».
Обернётся, улыбнётся,
Скажет мне: «Спасибо, друг мой,
Не замёрзну я в дороге,
Буду помнить о тебе».
И поступок лёгкий вроде,
Но тепло на сердце станет,
Вспоминая о добре.
БЕССТРАШНЫЙ МУРЗИК (Ольга Фокина, Усть-Илимск)
У меня есть котик Мурзик!
Смелый, как бесстрашный лев!
Внешне – домовёнок Кузя,
А характером как Зевс!*
Рыженькая шёрстка,
Глазки словно бусинки!
Твёрдая походка,
Хвост пушистый, усики!
Мой герой бежит по лужам!
Под дождём купается!
Я его зову на ужин,
Он – не откликается!
Ну же, Мурзик, заболеешь!
Лучше лужи обходить!
Ты пока от счастья млеешь,
А потом начнёшь хандрить!
Мурзик – непослушный кот,
И манер лишён…
Кто не слушается – тот,
Плакать обречён…
Так и вышло… Мурзик мой
Заболел, бедняжка…
Прописали нам покой,
И теперь так тяжко…
Но зато мы знаем точно –
Взрослых надо слушаться:
Не играть с дождливой тучкой,
Не плескаться в лужицах!
И прошёл денёк-другой,
Мурзик снова с нами!
Мы обходим стороной
Лужи и играем!
* Зевс – Бог грома и молнии
БУДУЩИЙ ЗАЩИТНИК (Ольга Фокина, Усть-Илимск)
Потягушки-потягушки!
Кто растёт и радует?
Маму смехом балует?
Папе дарит кто улыбку?
Кто потянется так шибко?
Тянется – потянется,
С мамой обнимается!
А кто вырасти стремится,
Тот прохладненькой водицей
С папой закаляется,
Спортом занимается!
А чтоб больше не болеть,
Укреплять иммунитет –
Кашу с витаминками,
Фрукты четвертинками
Кушает, старается
И не препирается!
Вырастет героем славным,
Будет гордостью для мамы!
Для страны – защитником!
В школе – лишь отличником!
Для того зарядка – вот вам и разгадка!
ПОДАРКИ ДЕДУШКИ МОРОЗА (Ольга Фокина, Усть-Илимск)
Дед Мороз шагает по планете,
С посохом, с мешком своих подарков,
Тех, что целый год так ждали дети,
Чтобы Новый год нам встретить ярко!
Кто там был хорошим и послушным?
Чьи желанья можно исполнять?
Кто делился? Кто же был здесь дружным?
Слабых кто стремился защищать?
Маме помогал всегда по дому?
Малышей совсем не обижал?
Но чудес не увидать скупому,
Злому, кто плохого всем желал.
Дед Мороз наш на подарки щедр,
Ты с добром – и он тебе в ответ:
Повелит, чтоб не стучались беды
В дом твой, и мешочек даст конфет.
Васеньке подарит он машину,
Свете – куклу, подберёт наряд,
Маме – астр целую корзину,
Папе – премию, он будет рад!
Всех помирит и решит проблемы
Новогодний вихрь-карнавал!
И чудес небесных теоремы
Разрешатся, чтоб не унывал!
А поздравив, Дедушка умчится,
Чтоб других исполнились мечты!
В чудо верь, мой друг, оно случится,
Если твои помыслы чисты!
ЮНЫЙ ГРИБНИК (Ольга Фокина, Усть-Илимск)
Лето – лучшая пора,
Когда вместе надо бы
Взять родителей с утра
По грибы, по ягоды!
Взрослым мы всегда поможем,
Соберём грибы в лукошко!
Белый гриб, дождевик,
Рыжики, лисички –
Даже лес весь притих,
Помогают птички –
Напевают и зовут
На пенёк, к опятам!
А в лукошке милый груздь
С шампиньоном рядом!
И маслёнок, моховик,
И сморчок – в корзинку!
Просто юный я грибник,
Изучил тропинку!
Подосиновик возьму,
Подберёзовик найду!
Обойду поганку,
Мне её не жалко –
Пробовать её нельзя –
Несъедобная она!
С нею вместе мухомор –
Ядовитый тоже он!
Неизвестные грибы
Нам в корзинке не нужны!
Но в лесу живут зверята,
Пригодятся им грибы,
Обделять зверят не надо,
Пусть покушают они.
Срежем мы грибы ножом,
Плодоножку не сорвём,
Чтоб росли они потом
И под солнцем, под дождём!
По полянке, по тропинке
Я грибочки собираю
Уже полную корзинку,
Маме с папой помогаю!
СЕКРЕТЫ СНА (Ольга Фокина, Усть-Илимск)
Васе нашему не спится,
И весь дом уже не спит!
Приумолкли даже птицы,
А в окошко дождь стучит.
Сон, приди же, где ты бродишь?
Здесь тебя все очень ждут.
Колыбель чуток поводишь,
К Васе чудеса придут.
Сон придёт и всем расскажет:
В чём секрет его таится?
Путь в свой мир легко укажет.
Почему порой не спится?
Может в позе неудобной
Прилегли мы на кроватке?
Может мультик очень злобный
Посмотрели мы украдкой?
Или воздух чистый-чистый
Не вдыхали перед сном?
Или бегали так быстро,
Что покой нам не знаком?
Может быть мы переели,
Не доели что-нибудь?
Может быть пересидели
И теперь нам не уснуть?
Может в комнате нам душно,
Не проветрено пред сном?
Сказку почитать нам нужно,
И не думать о плохом?
Вот и к Васе сон прокрался,
О секретах рассказал.
День в подвал уже спускался
И на смену ночь позвал.
ПЛЕННИЦА (Ольга Фокина, Усть-Илимск)
Мы играли в ладушки
С нашей милой бабушкой!
Раз-другой играли,
Да обеда ждали!
А обед готовится?
А полы метутся?
Рыба в речке ловится?
Пироги пекутся?
Вот пока ты сам не встанешь –
Ничего не сделается…
А пока без дел, играешь –
Ты у Лени – пленница…
Таша поняла и встала.
Пол помыла на досуге.
Пылесосила. Стирала.
Наварила много супу.
Играм – время. Делу – время.
Только ты решаешь.
Что, когда и где посеять * –
Сам ты выбираешь:
Быть в плену у своей Лени,
Ждать дел от других?
Или множить все умения
В гордость для родных?
А пока сидишь без дела –
Дело не решится.
Чтобы всё могли, умели –
Надо потрудиться!
*«Что посеешь, то и пожнёшь» - пословица, которая напоминает, что человек своими поступками сам определяет своё будущее.
МАЛЕНЬКИЙ РЫЦАРЬ ДОБРА (Ольга Фокина, Усть-Илимск)
Спи, мой кроха, я с тобой.
Ничего не страшно,
Когда мамочка покой
Сохранит отважно.
Глазки закрываются,
Кроха улыбается.
Снится крохе чудный сон,
Где герой он важный,
Где он силой наделён,
Рыцарь он отважный.
Рыцарь совести, добра,
Против слёз и против зла.
Наберётся кроха сил
В снах своих чудесных,
Будет всем он очень мил,
Станет он известным
Рыцарем добра и света!
Можно и поспать за это!
Будет защищать он маму
И сестрёнок, и братишек!
А пока в своей пижаме
Засыпает. Тише… Тише…
Спи, мой кроха маленький!
Скоро повзрослеешь.
Будешь ты начальником,
Будешь здоровее!
К крохе сон пришёл тихонько,
Сладко улыбается!
И открытий новых сколько
В снах нам открывается!
Спи, малыш, не бойся, рядом
Мама будет здесь, с тобой!
Добрых рыцарей охрана
Охраняет твой покой!
Глазки закрываются –
Рыцарь улыбается!
Нужно рыцарям поспать,
Чтоб потом весь мир спасать,
Храбрым стать и важным
Рыцарем отважным!
Я СЕГОДНЯ НОВЕНЬКИЙ (Ольга Фокина, Усть-Илимск)
Я сегодня новенький, ребята.
Если честно мне немного страшно.
Новые мальчишки и девчата,
Не нашёл пока друзей отважных.
Я один, они – уже команда.
Только очень скучно одному.
Вижу любопытные все взгляды,
Мне и любопытно самому.
Что же будет, вдруг меня не примут?
И куда тогда? Обратно в сад?
Здесь мы лепим вместе всё из глины
И разыскиваем вместе клад.
Что-то учим, что-то повторяем,
С каждым днём становится уютно.
Так мы постепенно обретаем
Радость и друзей своих, как будто.
Всей командой мы теперь играем,
И уже не страшно, а приятно.
Вместе мы минут не замечаем,
Изучаем то, что не понятно.
Оказалось, всё на свете просто,
Если с миром – к миру и друзьям!
Вместе мы ответим на вопросы,
Их теперь по жизни не предам.
Я ЧИТАЮ (Ольга Фокина, Усть-Илимск)
Я читаю, не спешу,
Вдумываюсь в слово.
Если что-то не пойму –
Прочитаю снова.
Сяду правильно, зажгу
Лампу и читаю.
Просто я читать люблю,
Обо всём я знаю!
Не читаю лёжа, и
Чтоб не потерять,
Где остановились мы,
Запишу в тетрадь,
Но не стану книгу мять,
Завернув листочки.
Ведь не стоит забывать –
В ней важны все строчки!
И листаю книгу я,
Лишь едва касаясь
Края справа и тогда
Не вредить стараюсь.
Книжный мир – волшебный мир,
Береги с опаской,
Изо всех стараясь сил
Относиться с лаской
К книге, только не спеша
При прочтении снова,
Превращаясь из юнца
В знатока большого.
СОН ИДЁТ ПО ПЛАНЕТЕ (Ольга Фокина, Усть-Илимск)
День прошёл и спать пора,
Чтобы спать нам до утра.
Замурлыкал Мурзик,
И прилёг наш Кузя,
Кукла Глаша спит уже,
Даже кот на чердаке
Глазки закрывает,
Сон вовсю встречает.
Паровозик наш притих,
Тоже засыпает.
В мире много нас таких –
Сон нас приглашает.
Медвежонок убаюкан,
Месяц ясный в небесах,
На планете нет ни звука,
Вся планета в чудесах –
Сон к нам приближается,
Сладко нам зевается.
Мама рядышком не спит –
Сон наш охраняет
И читает этот стих,
Чудо призывает.
Чудо, ты скорей случись,
Волшебство всем нам приснись!
Глазки закрываются –
Всем нам засыпается!
ХУЛИГАН (Ольга Фокина, Усть-Илимск)
Только солнышко выходит
Из-за синих туч,
Просыпается природа,
Греет солнца луч!
Тянется к лучам и свету
Милый воробей.
Утро празднует победу,
Стало вдруг теплей.
Лучик шаловливо скачет
По кроватке в дом –
Просыпается наш мальчик,
Что ж плохого в том?
Мальчик этот – хулиган,
Для других – беда.
И всегда есть дерзкий план,
Плохи тут дела.
Кто расскажет? Кто подскажет?
Как вести себя?
Он опять до ночи скачет
С самого утра.
В ход пошли тарелки, ложки,
Крики и хлопки,
Отдохнуть бы всем немножко,
Тут не до тоски.
Что же ты шумишь? Зачем же
Ты мешаешь всем?
Мог бы ты кричать пореже,
Не чиня проблем?
За стеной живёт старушка,
Нужен ей покой.
А от криков даже кружка
Скачет за тобой.
За стеной сопит малютка,
Сон не прогони,
Ты его пугаешь жутко,
Плачет он все дни.
За стеной – хороший дядя,
Чертит он чертёж,
Поработать ему надо –
Ты же не даёшь.
Не один живёшь ты в мире,
Для других – беда!
Мчишься с криком по квартире
Кругом голова!
Хулиган? Хороший мальчик!
Всё он осознал.
Он соседям не мешает –
В доме тишина.
И теперь соседи могут
Тихо отдыхать,
Могут даже поработать –
Некому мешать.
А кричать, шуметь и бегать
Можно во дворе,
Где смеясь, играют дети
В замки на песке.
Только помнить нужно тоже –
Не мешать другим.
Быть хорошими не сложно –
Уважать,
Ценить,
Любить!
Я САМА (Ольга Фокина, Усть-Илимск)
Вещи брошены по дому –
В доме полный кавардак!
Не по силам тут любому
Отыскать простой башмак!
Здесь на вешалке кроссовки,
Куклы все на чердаке,
На полу – бумажек стопки,
И носочки в рюкзаке!
Всё вверх дном и беспорядок,
Не решаются дела!
Это Таша без подсказок
Ищет вещи: всё сама!
– Я сама! – звучит повсюду,
И до вечера с утра!
Начинает мыть посуду
Мама, слышит: «Я сама!».
«Я сама» найду ботинок,
«Я сама» возьмусь за ложку,
«Я сама» пойду на рынок,
«Я сама» сотру все крошки.
Я сама, сама, сама я,
И не нужно мне мешать!
– Дочка, взрослая ты, знаю,
Маме можешь помогать!
Только маму ты послушай,
Не капризничай, не злись,
Будь пока ребёнком лучше,
Но к развитию стремись!
Помогай другим, но всё же
От советов не беги,
И тогда по жизни сможешь
Человеком стать в пути!
ПЕТИНО ОТКРЫТИЕ (Ольга Фокина, Усть-Илимск)
Собирали пирамидку
Петя, Света и Наташа.
Все друзья – как на открытке,
Дружная команда наша!
Петя вдруг подумал: «Лучше
Соберу-ка всё я сам!».
Всё забрал он у подружек,
По квартире разбросал.
Как заплачет наша Света,
И Наташа загрустит.
Петя-Петя! Без ответа.
Вдруг на всех как закричит:
«Надоело, что всё вместе,
И один я разберусь!».
И сидит весь день на месте.
Почему ж приходит грусть?
Грустно стало вдруг герою,
Что девчонок он прогнал.
За какою-то игрою
Двух подруг он потерял.
Мог бы просто – извиниться
И вернуть, что было – вспять.
Как наш Петя удивился,
Как наш Петенька был рад,
Света и Наташа встали,
Первыми к нему пришли,
От игрушки все детали,
Что собрали, принесли.
Доброта и щедрость вместе,
И умение прощать –
Вот что важно, если честно,
Да друзей не предавать!
ПОДРУЖКИ-БОЛТУШКИ (Ольга Фокина, Усть-Илимск)
Дружно лопают ватрушки
С чаем тёплым на столе
Две весёлые подружки,
Вместе весело вдвойне!
Обсуждают всех с волненьем,
Недостатки громко судят.
Заедают всё вареньем,
Про свои грехи забудут!
Две девчушки-хохотушки
Всех высмеивают в ряд!
И болят от смеха брюшки,
А подружки всё сидят.
Стульчик с грохотом – и на пол,
Вместе с ним и детвора!
Просто сплетничать не надо,
Призадуматься пора.
Ай-яй-яй, девчонки эти
Судят зря других порой.
Будьте за себя в ответе
И следите за собой!
СЕКРЕТ БОДРОГО ДНЯ (Ольга Фокина, Усть-Илимск)
Задержались мы с Марьяной
Перед сном на полчаса,
А потом Марьяну нашу
Было не поднять с утра.
Потому что, потому что
В девять спать ложиться надо!
Потому что, потому что
Просыпаемся мы рано!
Сон здоровый нам поможет
Бодрым быть потом весь день.
Перед нами крылья сложит
Вновь беспомощная лень.
Мы успеем, мы успеем
Сделать все дела!
Мы сумеем, мы сумеем
Спать лечь дотемна!
И тогда не страшно будет
Утром рано нам вставать!
Все милы нам будут люди!
До свидания, кровать!
В ПЕРВЫЙ КЛАСС (Ольга Фокина, Усть-Илимск)
У меня денёк серьёзный,
Мне сегодня в первый класс!
Я сегодня стану взрослым,
Приближается тот час!
Мне не страшно, любопытно:
Что же ждёт там впереди?
Но немножечко обидно,
Что зовут нас всех детьми.
Почему-то все считают,
Мол, ребёнок я пока…
Но вот-вот они узнают.
Я стою и жду звонка.
А в руках моих пионы,
Я их тёте подарю,
Что заведует всей школой,
И спасибо ей скажу:
Что теперь я стану взрослым,
И что приняли меня!
И исчезнут все вопросы,
Не накажут в конце дня,
Если вдруг где провинился,
Если что не понял я,
Ведь теперь я изменился,
Станет взрослой жизнь моя!
ПРО РЫЦАРЯ СЕРЁЖКУ (Ольга Фокина, Усть-Илимск)
Босиком да у окошка,
Там, где травка зеленей.
Аня, друг её Сережка
Ходят – вместе веселей!
Аню друг не обижает,
Защищает рыцарь свой!
Пусть пока что не большая,
Но зато с большой косой!
Ходят весело ребята,
Всё разделят пополам!
Даже солнышко им радо!
Все преграды по плечам!
Он машинку ей подарит,
А она ему медведя!
Эта дружба не растает!
Взрослые такие дети!
Две волшебных, добрых рыбки,
Друга два, что нет дружней!
Просто так дарить улыбки
Всем, и будет мир добрей!
МЫ – КОМАНДА (Ольга Фокина, Усть-Илимск)
Петя, Вася и Серёжа,
Маша, Таня и Илья –
Все мы разные, но, всё же,
Мы – огромные друзья!
Вместе мы всегда играем,
Друг за друга мы горой!
Мы друг друга защищаем
И гуляем всей толпой!
С нами небо голубое!
С нами солнце ярче всех!
Настроенье озорное!
Значит ждёт нас всех успех!
Потому что мы – команда,
Потому что мы – друзья!
Нам держаться вместе надо,
Вместе мы – одна семья!
ДРУЖНЫЕ СОСЕДИ (Ольга Фокина, Усть-Илимск)
Что за крики? Что за шум?
Ничего я не пойму!
Почему соседи наши
Нарушают тишину?
Мне поспать ещё хотелось,
Сон всю ночь никак не шёл.
Стая звуков налетела,
Стонут стены, стонет пол.
Возмущенью нет предела
И припомнилось тогда,
Как недавно эти стены
Содрогались от меня…
Значит шумом я мешаю
Всем соседям из квартир?
Но теперь я обещаю
Не шуметь, беречь их мир.
Мы с соседями друзья –
В доме нашем тишина!
Каждый к тишине стремится –
Не мешать другим подчас.
И весь мир вокруг дивится –
Не найти дружнее нас!
МЫ ИДЁМ В ТЕАТР (Ольга Фокина, Усть-Илимск)
Выглянуло солнышко – дети просыпаются,
Хлопают в ладоши, дружно улыбаются,
Прыгают в кроватке и играют в прятки,
И друг другу задают детские загадки!
Смелые воробышки отряхнули пёрышки
Смело-смело помахали и поели зёрнышки!
Рядом зайка-попрыгайка по тропиночке скакал,
По тропиночке скакал, от лисы не убегал.
Это сказка, и здесь дружат,
Нет вражды и страха нет!
В танце праздничном так кружат!
Декорации, балет!
Догадайтесь, что же значит
Этот сыгранный этюд?
Что же с ними будет дальше?
Где герои эти ждут?
А герои ждут на сцене,
Им театр – дом родной!
Верят, что их труд оценят,
И придут к ним в выходной!
Здесь такая атмосфера
Волшебства, тепла, добра!
Станет доброй, станет светлой
Настоящая Яга!
Здесь обычные ребята
Превращаются в других:
Воин, вождь и император
Монолог прочтут и стих.
Путешествуем мы с ними
В мир эмоций и искусства.
Закрываются кулисы,
И становится нам грустно…
Но продолжится спектакль,
Для актёра это дом!
Вместе с мамой, вместе с папой
Мы опять сюда придём!
ЛЮБОПЫТНЫЙ АСТРОНОМ (Ольга Фокина, Усть-Илимск)
Мамин голос спать зовёт,
Колыбель ведёт в полёт!
Глазки закрываются,
Но не засыпается…
Как прекрасен лунный вид –
Месяц на небе – наш гид!
Вот узнать бы мне бы:
Сколько звёзд на небе?
Раз звезда – она большая.
Два звезда – путь освещает.
Три звезда – глядит в окошко,
А четыре – словно крошка.
Пять звезда – и вижу «лиру»,
Шесть – «корону». Вот картина!
Семь – и вижу в небе «ковш»,
Восемь – сколько их всего ж?!
Столько ярких звёзд нам светят!
Есть одна заветная.
Взгляд наш сонный тут же встретит
И желанья светлые
Обязательно исполнит,
Чудесами жизнь наполнит!
Звёзды все не сосчитать –
Буду астрономом!
А пока ложимся спать –
В снах узнать о новом!
О ДОРОГЕ (Ольга Фокина, Усть-Илимск)
С папой дочь сидела рядом,
Папа книжки ей читал.
– Расскажи-ка ты мне, папа,
О дороге, что узнал.
Папа дочку на коленки
Усадил и улыбнулся.
А она жуёт конфетки,
Но рассказ ей приглянулся.
– Слушай, милая, родная!
Слушай и запоминай!
И теперь всё дочка знает!
Куклам мчится передать:
На дороге не спокойно,
Здесь не любят суету.
Здесь машины рядом стройным
Едут, я их обойду.
Обойду по тротуару,
По обочине – навстречу,
Подмигнут они мне фарой,
Чтоб понять мне было легче,
Где свернут, где едут дальше.
Где дорогу перейти.
С малых лет мы знали раньше,
Если «красный» впереди
Или «жёлтый» светофора
Глаз мигает – ждём тогда.
И «зелёный» будет скоро –
Вот тогда и не беда
Перейти дорогу смело,
Взрослых за руку держа.
Можно перейти по «зебре»,
Помогая малышам.
Но внимательным быть нужно,
Вдруг водитель не заметит.
Не шалить, идти всем дружно,
На дороге мы – не дети.
Посмотреть сперва налево,
А дойдя до середины,
Посмотреть направо смело,
И продолжить путь единый.
Пристегнёмся мы в машине,
Будем все внимательны!
И одежду мы накинем
Со светоотражателем!
Не стремиться под машину,
И внезапными не быть.
Помнить, так - как витамины
Принимать, чтоб не простыть.
ПДД – это наука,
Что поможет сохранить
Жизнь! Поддержим мы друг друга,
Будем правила учить!
ЧТО ТАКОЕ РОДИНА? (Ольга Фокина, Усть-Илимск)
«Что такое Родина? Какая она, мама?» –
С детским любопытством подошла Светлана.
Мама улыбнулась, глобус показала,
Про озёра, реки, страны дочке рассказала.
Дружные народы, гордость за историю,
Добрые традиции, самобытность, воля.
Где пустыни, тундра, степь и океаны,
Красота природы, лес, равнины, скалы.
Славный флаг, достойный гимн, герб как достояние,
Самый мудрый президент для благосостояния.
И его команда нас свято охраняет,
Люди всех окраин мира о России знают.
Дедушки и бабушки Россию защищали,
Чтобы все её вокруг очень уважали!
ДОБРО ВСЕГДА В МОДЕ (Ольга Фокина, Усть-Илимск)
Ловит Коля мячик в речке,
Таня ловит рыбу в ней,
Котик дремлет на крылечке,
Даша бродит средь полей,
Собирает там цветочки
И в веночек заплетает,
Маша оббегает кочки,
Бабочек всех обнимает.
Оживают все герои
С дивных сказочных страниц.
Ты ль запомнишься всем вскоре
Героизмом? Не ленись.
Открывай скорее книжки
И добро дари в округе.
Доброта не станет лишней,
Не забудься на досуге.
Пусть добро не по погоде, –
Нужно близким помогать,
А добро всегда по моде
Будет светлое рождать!
ПЕРВЫЕ ШАГИ (Ольга Фокина, Усть-Илимск)
Глаша учится шагать –
Раз, два, три, четыре, пять!
Первые шажочки –
Мы обходим кочки,
Просимся на ручки,
Обходя колючки.
Только смелым нужно стать,
Чтобы мир самим познать!
Нам поможет мама,
А идти нам прямо.
Мы твердим до десяти –
Наши первые шаги.
Раз – и первое «ого»,
Два – идти хоть нелегко,
Три – взрослеем каждый раз,
И четыре – труден час,
Пять – уже цветочки,
Шесть – и скоро точка!
Семь и восемь – рядышком,
Девять – ближе к бабушке!
Вся семья нас окружила,
Чтобы не упасть нам.
Первые шаги – так мило,
Но они опасны!
Вот и десять – шаг заветный,
Он и был для нас победный!
Цель свою достигли,
И шаги постигли!
Научились мы шагать,
Учимся и бегать!
С нами вновь не заскучать –
Мы ведь – непоседы!
В МИРЕ ЖИВОТНЫХ,
ИЛИ НОВЫЕ ПРИКЛЮЧЕНИЯ В СКАЗОЧНОМ ЛЕСУ
(СКАЗКА ДЛЯ ДЕТЕЙ И ВЗРОСЛЫХ)
Ну что же, смелей, ребятишки и взрослые,
Я в Сказочный мир приоткрою главу!
Не буду томить вас пустыми вопросами,
Героев из сказки я к вам позову!
Спешат они вслед за своим приключением,
Чтоб преподнести нам смелее урок.
Ну, хватит скучать нам в своём заточении,
Рассказу пришёл, видно, этому срок.
Читатели, будьте, прошу вас, внимательны,
Ведь в жизни, порой, точно так, как и здесь:
Все наши герои весьма занимательны,
Но часто и в жизни такие же есть.
Ах, сказочный мир! Он такой замечательный!
В нем чаще всего побеждает Добро.
И снова спешит к нам читатель сознательный
В чудесных находок благое бюро.
Вот так и бывает, везде свои правила,
Другим не понятны, порою, они.
Нас жизнь на общины делиться заставила,
Чтоб больше не жили мы с вами одни.
Но правила наши, порою, не сказочны,
И в них исключения тоже ведь есть.
И если Зверек вырастает, то сказано:
Отпустят его прямо в Сказочный лес.
Герои-зверята слегка приуныли:
Зайчиха и Заяц поплачут в углу,
Зайчонка родители в Лес отпустили,
Отправив на взрослую жизни тропу.
Он милый, доверчивый, скромный Зайчонок,
Нет смелости духа, а есть доброта.
И этот не выживет в ритме законов,
В том мире жестоком, где жизнь не проста.
Никак не готов он, совсем несмышлёный,
Но Сказочный лес всем нам свято гласит:
Поскольку ты вырос, то значит – готовый
Жить в грозном в лесу, и без всяких защит.
А если не примут? А если сломают
Характер и жизнь молодого бойца?
Зайчиха и Заяц безумно страдают,
Как сложится путь их Зайчонка-мальца?
А Зайчик резвился, играл, веселился:
«Я взрослый! Свободный! Счастливый! Ура!»
Но взрослым, поверьте, он не становился –
Извечный ребенок, совсем детвора!
Вот так ликовал и совсем не заметил
Как, вдруг заигравшись, упал на Ежа…
И вмиг отскочил по известной примете,
Свой хвост с перепугу, со страху, держа…
– Эй, кто ты такой, и зачем же так больно?–
Воскликнул с досады наш Зайчик-юнец.
Я – Ёж, – фыркнул Зайцу зверёк недовольно, –
Так сбил меня с ног, что я думал – конец…
– Ну что ж ты несёшься, как вольная птица?
Скорей постарайся, Зайчонок, понять:
Не знаешь, что значит «работать», «трудиться»,
Так нечего попусту время терять! –
И Ёж отвечал, чуть с обидой, нахмурясь,
Ведь всё, что собрал – Зайчик всё разбросал.
А Зайчик, от солнца и счастья зажмурясь,
На лапке лягушкой беспечно скакал.
– Ну разве тебя не учили под ноги
Хотя бы немного, Зайчонок, смотреть? –
(Да, Ёжик попался серьёзный и строгий,
Но Зайчику время пришло повзрослеть…
– А может помочь тебе, милый мой Ёжик,
И яблок, грибочков на ужин собрать? –
Зайчонок со всех своих маленьких ножек
Как взрослый вскочил, чтоб Ежу помогать.
– Ну нет, так помог уже, милый проказник!
Послушай меня и вперёд не беги.
Вся жизнь твоя – вечно веселье и праздник!
Ты лучше, Зайчонок, себе помоги.
А где же твой дом, где семья и обитель? –
Надулся наш Ёж, будто мышь на крупу.
– Я вышел из дома от бедных родителей,
Ступил я бесстрашно на жизни тропу.
Простился с Общиной, и буду героем,
Весь Лес наш смогу от других защитить!
– Я тайну тебе, милый Зайчик, открою:
Ты молод ещё, ты лишь УЧИШЬСЯ жить!
И Ёжик смеялся, почти что как в детстве,
А Зайчик немного обидеться смог…
«Как можно меня обвинять в малолетстве?
Я взрослый и знаю в словах своих толк».
И Ёжик отправился дальше с богатством,
А Зайчик совсем отставать не хотел.
Ёж был вне себя от такого нахальства –
Его молодёжь отрывает от дел.
Но думы зверей прервала вдруг собака,
Она так хромала, что не было сил…
И стало им жалко такую дворнягу,
Ведь леса закон состраданью учил.
Быть жителям леса с собакой опасно,
Друзья рисковали реально собой.
Но всё ж помогли бедолаге несчастной,
Её проводили спокойно домой.
Построили дом ей из веток и шишек,
Кроватку сложили из мягкой листвы.
А тот, кто про дружбу такую не слышал,
Того очень жаль, значит сердцем черствы.
И вылечив друга, им стало раздольней,
Сплотилась команда, и стало теплей,
Здесь не было страха и не было боли,
А вот без товарищей путь тяжелей.
Но есть ведь на свете и те, кому тошно
От радости тихой весёлых друзей,
Тем более в мире, таком очень сложном,
Тем более в мире таких вот зверей.
Однажды подслушав веселье Гадюка,
(Она ненавидела счастье и смех),
Она ведь была у Лисы, как прислуга,
И всё рассказала про радость утех,
Мол, наглые звери совсем взбунтовались,
Ослушались даже, хамили вокруг…
И вот почему все Гадюки боялись,
И вот почему у плохих нет подруг…
Гадюка придумала те небылицы,
Чтоб лес отвернулся от славных зверят…
В то время они стали очень трудиться,
А дружбе такой целый лес был так рад.
Лиса не вникая и не разбираясь
Указ издала, чтоб прогнать тех друзей…
Лиса и Гадюка, собой занимаясь,
Не знали, что дружба на свете главней…
И бедных зверят, как последних воришек,
Гадюка старалась изжить, истребить.
А сколько летело в зверей разных шишек,
Ведь все так стремились Лисе угодить…
Друзей выселяли из нового дома,
Грозились пустить этот дом под пилу…
Ведь тут территория Серого Волка,
И хитрой Лисы, что привыкли к теплу…
Друзья побежали к Гадюке доверчиво,
Не чтоб оправдаться, а чтоб объяснить.
Но этот поступок их был опрометчивым,
Гадюка теряла приличия нить…
Лиса не впустила их и не послушала,
А Волк вечно занят… А Лев – далеко…
За что так жестоко Гадюка разрушила,
Что так создавалось, порой, нелегко…
Не делали зла, никому не мешали,
Зачем как преступников их выгонять?
Портреты по лесу везде разослали,
Чтоб каждый узнал – им нельзя помогать.
«Друзья» испугавшись, сбежали из дома,
Бежали по разным своим адресам,
Хоть Зайчик и Ёжик не дали плохого
Трусливым предателям и подлецам.
Но сила добра, чести и справедливости,
Ведь правда за ними – иначе как быть?
Они гордо шли, хоть и были в немилости,
Не прятались, шли, не мешая всем жить.
Но их настигала Гадюка с претензией,
Готовая бедных зверят удавить…
В лесу рассылала всем злые рецензии,
Стараясь хоть как-то друзьям насолить …
Они без обид, ведь она одинока,
От злобы своей от подруг далека…
Они далеки от обиды потока,
Их ждут впереди добрых дел облака.
Змея заключила друзей в те объятия,
Которыми душит, и яд подала…
И вновь просочились гадючьи проклятия
На добрые, милые их имена…
Гадюка, пытаясь убить побольнее,
И яд пропустить через добрых друзей,
Но не рассчитав, оказалась слабее,
Хоть в возрасте этом быть нужно мудрей…
Она укусила себя, отравилась
От злобы своей, непринятья добра…
Друзья всё простили, и с нею простились,
И даже сейчас не желали ей зла…
Лисичка украдкой травила бедняжек,
Пытаясь пред всеми друзей оболгать…
Что делала – прямо мы здесь не расскажем,
Но нашим зверятам не время страдать…
У них столько дел, у них столько желаний,
А сколько идей, хоть воруют у них,
Они так достойно прошли испытанья,
Что Лисий запал ненадолго затих…
Она запрещала с друзьями общаться,
Но как запретить, если их полюбили?
Не стали друзья в пояс ей поклоняться,
За это их дружно так долго травили…
Лиса обессилев, помчалася к Волку,
А он бесконечно всё занятым был.
Хотя, если честно, то не было толку,
В делах разбираться он страсть не любил.
Тем временем Лев оценил их работу –
Хороших друзей, терпеливых таких.
Открыл для зверей он все двери, ворота,
Ведь не был лишен он понятий святых.
Рассказ о порядках, бесчинствах Лисицы,
О том, что творится в любимом лесу,
Растрогал и Льва, и дошёл до столицы,
И вскоре из Леса прогнали Лису.
И в срочном порядке решились проблемы,
И честь восстановлена смелых друзей.
И нет здесь делёжки – рабов и богемы,
И стала в Лесу снова жизнь веселей!
И выговор Волку пришел с занесеньем
От высших чинов за «работу» в Лесу.
Все звери вздохнули тогда с облегченьем,
Когда, наконец, отстранили Лису.
К тому же Лиса уж давно старовата,
И скоро придет пенсионный покой.
А Сказочный лес вновь расцвел, как когда-то
И жители все возвратились домой.
Пусть сказ сей научит и малых, и взрослых,
Что есть благородство, и храбрость, и честь.
И даже когда ты куда-то был сослан,
Надежда к спасению всё-таки есть.
Пусть мудрость поможет найти все решенья.
А может чему-то научит сей сказ.
Советы найдутся, а может уменья,
А дальше и жизнь пусть научит всех нас.
Герои мужали, взрослели, умнели,
И опыт учил их, и жизнь помогла.
Но не предавайте своей жизни цели,
Идите вперёд, хоть дорога сложна.
И детям, и взрослым – хорошим читателям
Здесь дать стоит очень серьёзный совет.
Уж лучше остаться по жизни мечтателем,
В уме рисовать распрекрасный рассвет.
Не будьте Гадюками, Лисами, Крысами,
И мир расцветёт красотой, чистотой.
Живите на свете лишь с добрыми мыслями,
Тогда и на сердце настанет покой.
ВАНИНА ДОБРОТА (Ольга Фокина, Усть-Илимск)
По берёзовой, по роще
Ваня с мамою гулял.
У берёзоньки, у тощей
Ваня белочку поймал!
Она милая, пушиста,
Раскрасивая такая!
Ваня смотрит близко-близко
И её не отпускает.
«Отпусти её, сыночек», –
Тихо молвит мама сыну –
«Дома ждут её все дочки,
Посмотри, как ей тоскливо».
Ваня отпустил бедняжку
В чистый лес, в её семью.
И запели даже пташки!
Мальчик молвил речь свою:
«Возвращайся поскорее,
Здесь тебя все очень ждут.
Мы покормим, отогреем».
Белка снова тут как тут!
Глазками хлоп-хлоп и ближе,
К Ване в руки прыг да прыг!
Доброту все люди слышат,
И об этом этот стих!
ЗАБОТА (Ольга Фокина, Усть-Илимск)
Ежедневно утром рано,
Не покушав даже,
Убегают папа с мамой –
Не найти пропажу!
Мама! Папа! Где вы? Где вы?
Кто же мне подскажет?
Дома лишь халат, газета,
Да тарелка с кашей
Будут ждать, когда придут
Очень поздно, затемно…
Посвятят им пять минут,
Перед сном мечтательно.
Где вы были? Где вы были?
Где вы пропадали?
Где весь день, весь вечер жили?
Здесь вас долго ждали!
А у мамы, а у папы
Есть дела важнее!
От рассвета до заката
Заниматься ею:
Той заботой, что так любят,
Без неё не могут!
Как мы школу не забудем –
Так они работу!
БАГАЖ И КАМЕРА ХРАНЕНИЯ (Ольга Фокина, Усть-Илимск)
Шли мы с мамой по дороге,
А у мамы – чемодан.
Помогаю ей я вроде,
Только, видно, очень мал…
Чемодан большой-большой,
Ростом я поменьше…
Я и сам вот-вот такой
Буду, станет легче!
Он тяжёлый, неудобный,
Ждём мы с мамой поезд свой.
С ним гулять нам будет сложно
По Москве такой большой.
Мама за руку меня
Повела куда-то.
– Сумки мы сдадим в багаж
Дяденьке за плату.
– Мама! Как же можно взять
И отдать все вещи
Дяде незнакомому,
Чтобы было легче?
– На вокзале, друг мой, есть
Камера хранения.
Мы оставим вещи здесь
Вплоть до отправления.
– Как же, мама, вещи здесь,
Ну а мы гуляем?
– Здесь замочек, милый, есть,
Ключик забираем.
– Мама, если б я мешал,
Вы б меня оставили?
Может, мама, детский сад –
Это моя камера?
– Что ты, милый! Садик – дом,
Где твои друзья,
Где узнаешь обо всём,
Где растёшь всегда!
Я за ручку маму взял
И её поцеловал!
Дома ждёт меня семья,
Ну а в садике – друзья!
КЛЮЧИ (Ольга Фокина, Усть-Илимск)
У меня ключи сбегают
И примерно раз в неделю –
(Я всё чаще замечаю) –
Из кармана, из портфеля…
Убегут и пропадают,
Я потом весь день ищу.
Но теперь секрет я знаю –
Их на шею помещу.
Не сбегут они, надёжно
Я их спрятал, не в карман.
Их искать теперь не сложно,
И теперь мы вновь друзья.
На тесёмочке, на шее
Ключик мой висит спокойно.
И могу сейчас смелее
Вновь спускаться шумно с горки,
И в снежки играть с друзьями,
Веселиться, догонять!
Не сбегут ключи, я знаю,
Значит можно поиграть!
ФОНАРИ (Ольга Фокина, Усть-Илимск)
Я выхожу из садика домой,
И папа с мамой здесь меня встречают.
И как-то грустно смотрят вслед за мной
Те фонари, что не нужны, скучают…
У каждого на свете есть дела,
И цели есть, и польза хоть какая.
Ах, дяденька, я так прошу тебя,
Включи же фонари, что не мигают…
Иду. Темно. Нет света. Скучно даже.
То упаду, то снова поднимусь.
Ну где же свет?.. Ну где же ты, пропажа?..
Я б сам включил фонарь – не дотянусь…
Зачем стоят они, раз не включают,
Ни я, ни мама с папой не поймём.
А люди в темноте не замечают,
Как-будто дальше спят, и это сон!
Когда же загорятся фонари?
И где же дядя тот, что их включает?
Пока у окон лишь горят огни.
Они одни, что путь нам освещают…
ПОДАРОК (Ольга Фокина, Усть-Илимск)
У меня сегодня День рождения!
И на годик стала я взрослей,
И неделю снова в предвкушении:
Что же мне подарят в этот день?
Я сегодня встала очень рано,
Причесалась, стала наблюдать:
Где же прячет мой подарок мама?
Не могу никак я увидать…
Может быть, подарят мне конфету?
Нет. Конфеты ела я вчера…
Может быть, подарят куклу Свету?
Нет. На куклу похожу сама…
Знаю! Мне подарят нынче платье,
Из того я выросла давно.
Ох, подарок – маленькое счастье,
Ну а что подарят – всё равно!
Вот настал момент тот долгожданный:
Мама мне коробочку несет…
И подарок мой – всегда желанный,
Как же, мне с подарками везёт!
РОДНЫЕ УЛИЦЫ УСТЬ-ИЛИМА (Ольга Фокина, Усть-Илимск)
Родились мы и живём
В городе прекрасном,
Самом лучшем на земле,
В самом безопасном!
И за город скажем мы
Строителям «спасибо»,
И за то, что мы живём
В городе красивом!
Бабушка и дедушка
Были у истоков,
Знают всё, расскажут нам
Всех чудес здесь сколько!
Сколько улиц и домов,
Памятников важных,
Сколько подвигов, трудов
Смелых и отважных!
Только улиц в Усть-Илиме
Будет больше ста!
Воздух, небо, взгляды милые
И кругом тайга!
Солнечная, Горная,
Дивная, Заречная,
Звёздная, Зелёная,
Даже есть и Млечная!
Каждой улице достойно
Звания давали
Люди те, что так с теплом
Город создавали!
Разве всех их перечесть,
Вспомнить все названия?
В нас за город гордость есть,
В нём – Страна Мечтания!
Бирюзовая, Лазурная,
Есть и Листопадная –
Здесь все улицы родные,
Каждая здесь главная!
Лунная, Морская,
Таёжная, Речная,
Полярная, Цветочная,
Вьюжная, Восточная!
Наши улицы в века
Великих прославляют,
О делах их важных, нужных
Нам напоминают:
Улицы Наймушина,
Федотова, Чайковского,
Генералова, Радищева,
Пушкина, Островского,
Карла Маркса, Невского,
Энгельса, Гагарина,
Булгакова, Димитрова –
А вы их все назвали бы?
Вот они – герои
Волевые, смелые,
Многие примером стали,
Приготовив смену им!
Героизм их и отвагу
Смело отражали
Улицы другие,
Которые назвали:
Дружбы народов, Героев Труда –
Им не страшны пурга, холода!
Энтузиастов, Мечтателей, Мира,
Надежды – полны они мощной силы!
Рабочая, Народная –
В них дух и воля вольная!
Романтиков и Молодёжная –
Всё по плечу и всё возможно!
И 40 лет Победы –
Чтоб знали наши деды,
Как дорог подвиг их
И память дней тех злых…
И 50 лет ВЛКСМ –
Спасибо комсомольцам всем!
Улиц много дорогих,
Близких и любимых!
Мы строителей родных,
Энергичных, сильных
От души благодарим
За любимый Усть-Илим!
Улиц всех не сосчитать,
Мы пойдём по ним гулять!
Знать и помнить каждого –
Вот всё то, что важно нам!
ЭКЗОТИЧЕСКИЙ МИР В СИБИРИ (Ольга Фокина, Усть-Илимск)
Мир экзотики у нас посреди Сибири:
Крокодил, питон, удав, скорпион, рептилии,
Коршун, ястреб и сова, чёрная лиса,
И от счастья детский смех, радости в глазах
У весёлой детворы, близких и родных,
От того, что этот мир есть теперь у них!
Краснокнижные орланы, и агамы, и вараны,
Гималайский мишка, игуаны, птицы,
Чёрная волчица и красотка львица!
Всё возможно в Усть-Илиме –
Здесь у нас красивый парк!
Мы живём на позитиве,
Дарят нам зверьки азарт!
Нас всему они научат –
В мире жить, согласии!
С ними не бывает скучно,
Но без безобразия!
Умные, послушные звери-обитатели,
Милые и лучшие, очень обаятельны!
Скажем мы «спасибо» дружно
Тёте Лене Князевой!
Экзотариум нам нужен –
Этим всё и сказано!
ТРАССА МУЖЕСТВА (ДОРОГА В УСТЬ-ИЛИМ)
(Ольга Фокина, Усть-Илимск)
Прекрасный город есть в тайге,
Его прославили в стихах,
Рождался он в большом труде,
И продолжает жить в трудах.
И в нём есть Братское шоссе,
Соединяет нас с «землёй»,
Чтоб успевать нам быть везде
И прославлять нам город свой!
Ведёт дорога в славный Братск,
Иркутск, Усть-Кут и Красноярск,
А вдоль дороги три посёлка –
До них добраться нам недолго:
Седаново, Бадарма, Эдучанка.
Свернуть в Ершово можем, в Подъеланку.
Автобус нас везёт так скоро,
Мы устаём, слагая мысли,
Так почему ж в народе споры –
То трасса мужества иль жизни?
Как люди жили без дороги?
Откуда шёл кирпич, еда?
Дорога стала жизнью стройки,
До этого был лишь АН-2 –
Тот самолётик малый-малый,
И чтобы что-то раздобыть,
О сколько речек объезжали,
Стройматериалы чтоб ввозить
И строить наш любимый город,
Сибири гордостью чтоб был!
В морозы лютые работать,
На благо не жалея сил.
То трасса мужества и жизни,
И подвиг множества людей!
И сквозь мороз, опасность, риски,
Сквозь трудность месяцев и дней
Они построили нам трассу,
И жизнь теперь кипит ключом!
Гостей наш город принял разных
И знают многие о нём!
Цените труд и подвиг сильный,
И берегите то, что есть!
Любите город, сердцу милый,
Хоть сколько б не манило мест!
ДО ВСТРЕЧИ! (Ольга Фокина, Усть-Илимск)
Здравствуй, маленький читатель!
Много нового узнал?
Стал взрослее, наш мечтатель!
За собой других позвал.
Если мир твой стал добрее
И нашёл на всё ответ,
Если стал чуть-чуть мудрее,
И помог тебе совет –
Значит авторы старались
Не за зря, не просто так,
Мы с тобою улыбались,
Помогали сделать шаг!
Шаг вперёд к своим победам,
К целям открывая путь,
Ты советам добрым следуй,
Честным и разумным будь!
Не прощаемся с тобою,
Свет от книги будет вечным!
Следуй смело за мечтою!
До свидания, до встречи!
© Фокина Ольга Викторовна8 декабря 2023 14:03Лирика
Память вернулась
С Уважением, поэт-декадент, символист, городской лирик, маньерист
Лидер, фронтмен рок-группы Liberal Crush
Фотомодель года, основатель Фотомодельного Вестника
Вячеслав Игоревич Казаков
8 983 394 13 74 — по вопросам сотрудничества
© Казаков Вячеслав8 декабря 2023 11:25Лирика
ТЁПЛЫЙ СВЕТ ВОСПОМИНАНИЙ
ТЁПЛЫЙ СВЕТ ВОСПОМИНАНИЙ
Не вернутся те мгновенья
Радости и наслажденья.
С грустью вижу тёплый свет
Тех давно погасших лет.
8 декабря 2014 г.
© Губарь Юрий8 декабря 2023 10:25Разное
Анатолий Чертенков "Я родом из России". ПОСЛЕСЛОВИЕ: Максим Швец "СТИХ СКВОЗЬ ПРОЗЫ, ИЛИ СМЕХ СКВОЗЬ СЛЁЗЫ АНАТОЛИЯ ЧЕРТЕНКОВА".
О, рассмейтесь, смехачи!
О, засмейтесь, смехачи! Что смеются смехами,
что смеянствуютсмеяльно, О, засмейтесь усмеяльно!
Велимир Хлебников
Анатолий Чертенков – поэт самобытный, именно это определение как нельзя лучше подходит к его творчеству. Несмотря на явные обращения к городскому романсу, к городскому фольклору, на котором воспитывался, так же, как Владимир Высоцкий, несмотря на близость к тем самым звукам и темам, к той же гражданской позиции и социальным мотивам, Чертенков имеет свой твёрдый и оригинальный поэтический голос.
– Я – родом из Вчера!
Я рос в стране портретов,
Где церкви на крови, а тюрьмы на крестах.
Я верил в коммунизм, и хоронил поэтов,
И в грязных кабаках топил в стакане страх…
И тысячи ветров со мной пути скрестили.
И миллионы звёзд включили маяки…
Нет!.. Я – не из Вчера…
Я – родом из России!
Сегодня и всегда!
До гробовой доски.
Для него, как и для Высоцкого, основной составляющей творчества, краеугольным потенциалом, фундаментом и смыслом является смех. Но это не просто высмеивание пороков и курьёзов политики и социальной сферы жизни, это – смех как философская категория, как мировоззрение, как закон жанра, в частности. Не зря же герой его цикла или короткой поэмы «Легенда о палаче», палач основной своей задачей и целью своей деятельности считает уничтожение смеха. Вот признание этого, на самом деле, АНТИгероя –
В извечных странствиях за славой и успехом
Я попросил владыку тьмы и зла
Продать мне стрелы для борьбы со Смехом
И разрешить стрелять из-за угла.
Потому и многие стихотворения Чертенкова, и даже рассказы неожиданно превращаются в сатирические произведения, в гротески, в фельетоны –
Решил я совесть сдать в ломбард.
Зашёл в шикарный зал.
В смятенье бросил робкий взгляд
На грозных вышибал…
…Но «шкаф» был опытен, умён,
Нахален, как паук.
Занёс меня в реестр имён
И совесть – хлоп в сундук!
– На, получай за вещь сполна
И дальше падай вниз,
Тебе дарует сатана
Бессовестную жизнь…
Всё же герой Анатолия одумался и решил вернуть заложенную вещь –
… «Шкаф» заскрипел,
Что взять с него…
Открыл ногой сундук.
Но не увидел ничего
Ни в нём я, ни вокруг.
Лишь только старые штаны.
Да пыль. Да таракан…
А «шкаф» глядел со стороны
И водку лил в стакан…
Конец, прямо скажем, неутешительный, даже безутешный. Чертенков часто использует приём макаронических стихов (с иностранными словами), что только усиливает комичность и сарказм, на поверку, трагических ситуаций.
Глубокая искренность, чуткое отношение к произнесённому, речённому слову, духовная и душевная чистота делают поэзию А. Чертенкова близкой и открытой не только элитарному, продвинутому столичному читателю, слушателю, но и неискушённому, и провинциальному. Это придаёт творчеству поэта более глобальный статус общественного явления –
Боже праведный, Боже суровый!
Миром правит не вера, а сила.
Обронил я нечаянно слово.
А оно, – вишь, чего натворило…
И я вонзаю в строчки карандаш,
И кровью заливается бумага.
…
Господь не дал поэту прав на ложь,
А люди бьют за искренность и правду.
Давай поговорим о доброте!
Откроем окна. Двери – нараспашку.
Наденет солнце свежую рубашку
И в дом войдёт к живущим в темноте.
О милости давай поговорим!
О грустном вспомним, но совсем немного.
Врагов простим – как велено нам Богом.
И жизнь свою любимым посвятим!
Очевидная, но хитроумно продуманная и выстроенная простота сюжетов (многие или, точнее, почти все стихотворения и все без исключения прозаические произведения Чертенкова имеют вполне определённый сюжет), эта простота не так проста, как может показаться.
Например, стихотворение «Четвёртый поворот» – это не что иное, как философия, метафизика метаморфоз – смертей и новых рождений, которую, в том или ином виде, исповедали многие поэты и раньше, и сейчас. К примеру – Николай Гумилёв, Николай Заболоцкий, Юрий Кузнецов, Алексей Ахматов…
И всё же у Чертенкова свой особый взгляд, особенное представление, и несомненная христианская, православная позиция –
Дороги нет!
Нельзя ни вверх, ни вниз…
О Господи! Душа слепа без света…
И Бог услышал и вернул мне жизнь,
Но поворот четвёртый спрятал где-то…
Человек, работающий на земле, обладает иногда недюжинным умом, не вопреки, а благодаря тому, что пашет и сеет, собирает урожай, держит домашних животных. Смекалка, хитринка, находчивость - часто неотъемлемые черты деревенских жителей, имеющих обычно добрый нрав и спокойный характер. Таковы «чёрным по белому» герои Анатолия Чертенкова, кем бы они ни были – автомобилями, богатырями, птицами, людьми городскими или провинциалами. Такова жизненная позиция и критерий ценностей автора. Недаром журнал-альманах, который он издавал в Тихвине, назывался «Провинциал».
«Монолог автомобиля «Запорожец» …» –
Я по дорогам русским,
Ухабистым и узким,
Не ведая нагрузки,
Повсюду проезжал.
А надо мной смеялись,
Глумились, издевались:
Мол, если ты машина,
То ты – большой нахал!
…
Мне надоели лорды:
«Фольксвагены» и «Форды»,
Я «Запорожец» гордый
От фары до руля…
слишком явно перекликается со стихотворением чисто городского (питерского), хотя и родившегося в Сланцах, в провинции, нашего современника, которого, к сожалению, уже нет в живых, Василия Русакова:
«Запорожец» смотрит гордо –
Его морда, как у «Форда»,
Его цвет такого сорта,
Что не хуже, чем у «Форда»;
У него резина стёрта,
У него в салоне спёрто,
Он не годен для эскорта,
Но и он не хуже «Форда» …
Чертенков мастерски владеет всеми поэтическими выразительными средствами - такими, как образ (троп), ритм, рифма, форма стиха.
Кажущаяся лёгкость создания текстов, на самом деле, требовала от поэта немалой работы. Анатолий Александрович, по его собственному признанию, постоянно возвращается к написанному, созданному ранее, редактирует, дорабатывает или перерабатывает. От этого стихотворения становятся слаженнее, становятся крепко сбитыми, обретают плотность. Ярче блестит блеск, темнее сгущается тьма. Не останавливаться на достигнутом и идти дальше – это кредо творческой мастерской Анатолия Чертенкова.
И всё же есть разница в уровне стихотворений, написанных раньше и тех, что созданы позднее. Конечно, первоначальный вид первых мог существенно преобразиться, но всё равно в них чувствуется какая-то юность, непосредственность, наивный, подчас, максимализм, отчасти ощущаются влияния старших собратьев по перу.
Со временем стиль и слог поэта полностью сформировался, созрел, Чертенков стал увереннее, свободнее, смелее, чётче, я бы сказал. Пришли более сильные и глубокие обобщения, более серьёзные темы.
Поразительна, скорее всего, не только неосознанная, но даже сверхреальная связь-перекличка с не так давно ушедшим от нас поэтом, Юрием Кузнецовым.
Возможно, Чертенков и не встречал книги или публикации Кузнецова никогда. И, тем не менее, мистическая, почти сказочная мифология-фантастика Кузнецова чуть ли не напрямую пересекается с творчеством Анатолия.
Читая у Чертенкова о погибшем солдате, вернувшемся в родной дом, чтобы уже навсегда проститься с близкими, невольно вспоминаешь похожую ситуацию у Кузнецова – в стихотворении «Четыреста» - своеобразную притчу о судьбе отца, как бы, выражаясь церковным термином, о посмертных его деяниях.
Близость двух поэтов, их тем, настроений, взглядов и чувств – вполне понятна. Идеи витают в воздухе, в особенности – среди современников.
Разумеется, Анатолий Чертенков - поэт независимый и свободный. Он, несмотря ни на какие новые веяния и современные авангардные изыски, верен своему главному слову.
МАКСИМ ШВЕЦ
© Чертенков Анатолий8 декабря 2023 00:02Разное
Доктор Пофиг
Мысли к вечеру устали
От дневных безумных скачек.
Скучен разум и печален.
Не решаются задачи.
.
Сбились в кучу аргументы
И просроченные факты.
Бесконечные моменты
Нудно тянутся к инфаркту.
.
Но потом приходит Пофиг –
Нервов лучший врачеватель.
Наливает крепкий кофе
С коньячком, французским, кстати.
.
И даёт совет хороший:
Отложить дела на утро.
Отдохнуть. Не лезть из кожи.
Это верно! Это мудро!
© Шнайдер Дмитрий7 декабря 2023 19:08Разное
Ищу своих..
Я принимаю все, как есть…
Иду вперёд, чеканя шаг.
Я знаю боль, я верю в честь,
умею пальцы сжать в кулак…
Я не ныряю глубоко
и не летаю по верхам…
До человека – далеко,
в душе я только строю храм…
Мне визг инстинктов так знаком,
бурлит познания процесс,
есть от гордыни в горле ком,
от злобы, видно, не воскрес…
Не по словам, а по делам
себя оценивать привык…
Я вновь не верю зеркалам,
издав из джунглей громкий рык.
Проходит все, и дождь, и снег,
метели кружат шар земной…
Я от себя свершив побег,
ищу любовь, как заводной.
Ищу своих, ищу везде,
чтоб разыскав, усилить бег…
Тех, кто свободен, не в узде,
кто, как и я – не человек.
© OrangutanG7 декабря 2023 14:49Лирика
Люби, хотя бы не любя
Не шли вестей! Неужто ты иная?
Я знаю всю, я проклял всю тебя.
Далекая, проклятая, родная,
Люби меня хотя бы не любя!
Павел Васильев
23.12. 1909 - 16.07. 1937
~~**~~**~~**~~**~~
Не надо мне даров! Не надо Рая!
Пусть я живу, судьбу свою губя!
Далекая, проклятая, родная,
Люби меня, хотя бы не любя!
Ты вся моя: святая и земная!
Дышу тобой, как воздух пригубя!
Далекая, проклятая, родная,
Люби меня, хотя бы не любя!
Я образ твой ласкаю, замирая.
В бреду кричу, страдая, но терпя:
Далекая, проклятая, родная,
Люби меня, хотя бы не любя!
С слезах рассветы хмурые встречая,
Со мною ветры буйные скорбят.
Далекая, проклятая, родная,
Люби меня, хотя бы не любя!
Я мир пройду от края и до края
И в смертный час увижу лишь тебя.
Далекая, проклятая, родная,
Люби меня, хотя бы не любя!
В агонии последней, умирая
Шепну, больную душу теребя:
Далекая, проклятая, родная,
Люби меня, хотя бы не любя!
Не надо мне даров! Не надо Рая!
Я в Вечности найду одну тебя!
Далекая, проклятая, родная,
Люби меня, хотя бы не любя!
27.10.16. (06:50)
© Copyright: Ирина Стефашина, 2016
Свидетельство о публикации №116102701696
© Стефашина Ирина7 декабря 2023 12:59Нравится
Добавить в избранное
Комментарии
Обсуждают сейчас ЛЕНТА
Пользователи онлайн